Аннотация. В статье раскрыто содержание духовного потенциала русского народа, роль духовной культуры в его историческом развитии. Особое место уделено формированию субъектных способностей личности: продуктивно-творческого воображения, воли к совершенству, силы духа, .
Ключевые слова: культура, духовная культура, личностный потенциал, субъектность, духовный опыт, вера, интеллект.
Анализ духовности давно интересует ученых. Общепринято, что дух – это «свободная, самоустремленная, самодеятельная и знающая себя надприродная реальность».
Ему свойственны: а) субъектность и б) «бытие – для – себя». Поэтому дух познается только духом. Встречающиеся порой в литературе рассуждения о духе как о бессубъектной «тонкой лучистой энергии» или «биопсиполе», являются упрощенными и отвлеченными от реальности.
Своеобразие духа обусловлено тем, что он содержит многомерную модальность – логическую, эстетическую, этическую, теологическую и т. д. Поэтому встречаются различные толкования духа: «святой дух», «злой дух», «душевный дух», «объективный дух», «чистый дух», «нечистый дух» и т. п. Многомерность понятия «дух» обусловливает и многомерность понятия духовности, в понимании которой мы считаем более продуктивным опираться на классическую традицию, идущую от Платона, Аристотеля к Гегелю, и далее – к С. Л. Франку, Е. Н. Трубецкому, Н. О. Лосскому, И. А. Ильину.
В рамках этой традиции духовность представляется как преобразование души духом. Действительно, когда душа преобразуется духом, тогда возникает и сама духовность (одухотворение души), тогда человек начинает жить по существу и не только внешним, чувственным опытом, но и внутренним, сверхчувственным, смысловым. Душевное переживание духа в его абсолютных и высших проявлениях как раз и формирует духовность личности. Но такая духовность уже не может рассматриваться антиномично, как дихотомия добра и зла в человеке. Истинная духовность есть совершенная реальность, поскольку абсолютными в духовной реальности являются совершенство и любовь. Следовательно, душа, одухотворенная этими абсолютными проявлениями духа, есть духовная душа (подлинная духовность). Известна формулировка И. А. Ильина о том, что дух есть любовь к совершенству, есть воля к совершенству и есть духовное делание.
В этой триаде любовь первична, что соответствует известному изречению Св. Павла о том, что «в начале были Вера, Надежда и Любовь; но Любовь – первее». Раскрывая диалектику любви и воли в структуре духа, И. А. Ильин писал: «Быть духом – значит определять себя любовью к объективно лучшему. Воля к Совершенству есть основная сила духа и основное побуждение всякой истинной религиозности». И далее, русский философ отмечает, что дух «накапливается в душе», формируется «духовный опыт», который играет важнейшую роль в жизни человека: «Через духовный опыт человек сообщается с божественной стихией мира и входит в живое соприкосновение с Богом… Пренебрегающий духовным опытом – теряет доступ ко всему этому. Он – как бы сам залепляет себе духовные очи и предается слепоте и пошлости. От всех вещей он видит только внешнюю видимость и довольствуется тем, что превращает ее в пустую, абстрактную схему. Глубина и тайна жизни уходят от него… Только духовный опыт – опыт, открывающий человеку доступ к любви… может указать человеку, что есть подлинно главное и ценнейшее в его жизни; дать ему нечто такое, чем стоит жить, за что стоит нести жертвы, бороться и умереть… Только духовный опыт делает человекообразное существо – воистину человеком, т. е. духовной личностью…» . Но духовный опыт не только субъектен (его носителем выступает сама личность), но и деятельностен (проявляется в деятельности).
Он побуждает человека к деятельности. Ибо «вера без дел мертва». В основе этой деятельности «пребывает» Любовь: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Евангелие от Матфея, 22, 37). «Одни люди, – пишет И. А. Ильин, – живут в этой духовной интенции; они пребывают в ней, любят ее, дорожат ею; укрепляют и углубляют, очищают ее в себе; и затем, исходя из нее, веруют и действуют. Напротив, другие пренебрегают ею, не дорожат ею, не умеют освобождать для нее ум и свое сердце – и потому бредут по диким и случайным тропам своего неразборчивого права или своей прихоти и похоти» . Но когда приходит время «собирать камни», оказывается (как по Тургеневу), что «жизнь пуста и проходит». И это – наказание человеку за его бездуховность, за его духовную слепоту.
Поэтому полнота жизни, обретение в ней подлинного смысла неразрывно связано с созиданием в себе духовности (духа). Формирование духовного опыта или, говоря иначе, духовности, обычно связывают с такими понятиями, как добро, совесть, честь, доверие, альтруизм. Но формирование и развитие такого духовного опыта в душе человека есть определенный (трудовой) вид самодеятельности – а именно духовное производство, духовный труд, или, как принято сегодня выражаться, γ-труд (труд, осуществляемый в координатах добро и зло и основанный на развитии таких духовных качеств личности, как ее совесть, доброжелательность, стремление к справедливости и т. д.), в отличие от α-труда (нормированный, регламентированный, репродуктивный труд) и β-труда (инновационный труд по созданию материальных и интеллектуальных продуктов).
Отмечая особую важность «духовной компоненты» труда, Б. М. Генкин пишет: «Результат γ-труда зависит от особого ресурса, который, насколько нам известно, еще не упоминался в экономической литературе. Этот ресурс – не что иное, как совесть – то, что И. Кант называл «нравственным законом во мне» . При всей справедливости этих рассуждений необходимо отметить, что многие философы и экономисты еще в конце ХIХ – начале ХХ веков обращали внимание на значение совести, честности, справедливости и других понятий в организации труда и его результативности. Еще В. В. Берви-Флеровский замечал, что «нигде рабочий не отличается в такой степени нравственным развитием, как в России» . Другой крупный ученый И. И. Янжул в начале ХХ века выступил с отдельной статьей «Экономическое значение честности: забытый фактор производства», в которой доказал, что «народ, который честен, тем самым силен не только нравственно, но и экономически» . Многообразные проявления духовной любви человека и его воли к совершенству и есть духовность как таковая. Вместе с тем, в повседневной жизни духовность проявляется не только сакрально, но и в секулярном плане, не только через веру, но и через любовь.
И в этой связи, мы считаем ошибочным мнение о том, что определение духа и духовности через стремление и реализацию совершенства является, якобы, слишком общим и абстрактным. Вера соединяет три проекции Совершенства (Истину, Добро и Красоту) в целое, воспринимает Совершенство духовноцелостно. Тогда как любовь воспринимает совершенство эмоциональноцелостно, через воображение, волю и мышление. Духовная любовь, однако, не противостоит Вере, поскольку сама Вера также есть особая ипостась духовной любви, в которой ценностная иерархия несколько иная: в вере любовь обращена на Творца (Бога); в духовной любви, в ее обыденном понимании – на Божьи творения. Любить отца (мать) и не любить его (ее) дитя не только не логично, но и бессмысленно.
В мирской жизни такие браки, как правило, быстро распадаются. В религиозной жизни механизмом предотвращения такой коллизии является монашество с присущими ему формами жертвенности, служения, отшельничества. В связи с этим считаем справедливым суждение С. Л. Франка о том, что люди разъединены между собой только на поверхности общественных явлений. Но глубже – все люди органично-едины. Эта мысль созвучна постулату о том, что «дары различны, но Дух один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как ему угодно. Ибо как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело; так и Христос» (1 Кор., 12:4–6, 11–12). Суждение С. Л. Франка, основанное на Св. Писании, обращает наше внимание на единство человечества, на социальный аспект его духовного бытия.
Но такое единство мыслится как реальное, а не мистическое, лишь на основе духовной любви, которая поднимает значение самого человека, его жизни, свободы, благополучия, счастья и т. д. до божественного (богочеловеческого) уровня. В таком духотворении (одухотворении) человека становится возможным преодолеть ограниченные рамки антропоцентризма, социоцентризма и теоцентризма, скорректировав их конкретными идеями космизма и идеал-реализма – двух наиболее интересных, в контексте исследуемой проблемы, течений русской философии. В частности, особую роль в комплексном и адекватном понимании места и роли духовности в формировании целостной личности играет идея духовной доминанты, которая, по существу, вытекает из работ таких русских философов, как И. А. Ильин, С. Л. Франк, С. Н. Булгаков, Е. Н. Трубецкой, Н. О. Лосский. При всех расхождениях в их взглядах на сущность, содержание, смысл и характер духовности, общим в их сочинениях было понимание той выдающейся роли, которую играет духовность в формировании целостности человека. Признавая, что природа человеческой целостности не унитарная, а многокачественная и многоуровневая, А. А. Богданов еще в конце ХIХ века высказал идею об изоморфизме различных структур. Он также сформулировал положение о различных видах целостности: централистской (эгрессия), скелетной (дегрессия) и т. д. .
Но необходимо отметить, что формирование целостной личности ученый связывал с духовно-нравственным развитием самого человека. В статье «Проклятые вопросы философии» он отмечал, что по мере одержания решительных побед над природой человек становится существом логическим и этическим» . На эту же взаимозависимость между уровнями духовного и материально-вещественного развития указывал митрополит Иоанн, утверждавший, что внешняя судьба русского человека и всей страны в целом всегда соответствовала внутреннему состоянию духа, а упадок, смута, раскол всегда были сопряжены с упадком духа, его временным угасанием . Обращает на себя внимание то обстоятельство, что разные по своим убеждениям люди (атеист и революционер А. А. Богданов и православный священнослужитель Иоанн) указали на зависимость состояния социальных отношений, всего состояния общества от состояния духа самого человека.
Но духовность сама по себе не формирует целостную личность. Целостность личность обретает в процессе собственного духовного делания, т. е. освоения и усвоения высших ценностей бытия, абсолютных значений духовности. Это освоение и усвоение предполагает адаптацию содержания духовности к возможностям самой телесности: пониманию, способностям к обобщению, восприятию и т. п. Доведенная до своей крайности (фетишизм, идолопоклонство и т. п.), превращенная в чистый символ веры, духовность может способствовать превращению человека в аскета, изгоя, отшельника. Символизация духовности в виде ритуалов, процедур, артефактов может оказаться оторванной от подлинных смыслов – содержательных ее аспектов. Можно согласиться с мнением о том, что «образы обладают всеми характеристиками символов» .
Но далеко не всякий символ адекватно отражает образ. Радикализм в отношении индивидуума к духовности есть духовная слепота, чем-то напоминающая наркотическое опьянение. Захваченный конкретным духовным фетишем эмоционально, индивидуум не работает со смыслами, а увлекается формой фетиша. Данная метаморфоза будет свидетельствовать о том, что человек не обрел себя в «этом» мире и пытается компенсировать неполноту своего бытия в «другой» реальности. Эта метаморфоза, на наш взгляд, будет свидетельствовать о неустойчивости и, следовательно, нецелостности человеческого бытия, его нетождественности человеческому существованию. Исследуя понятие «реальности», С. Н. Лобанов полагает, что бытие и реальность суть одно и то же. Но еще задолго до него С. Л. Франк указывал, что реальность есть не что иное, как единство бытия и истины: «Реальность как единство бытия и истины, сознаваемого и переживаемого бытия с самим началом сознания или жизни, есть сама непосредственность» .
В другой работе, рассуждая о «раздоре» между человеком и миром, С. Л. Франк отмечает, что «человек страдает не только от последствий своей греховной воли, но и от разлада между упованиями его сердца и слепым ходом мирового бытия» . Но ведь именно «греховная воля», а не «воля к совершенству», и делает ход мирового бытия слепым, а разлад между человеком и миром – реальностью. Отсюда следует, что духовность является основой гармонии между человеком и миром, без которой никакая целостность личности просто не возможна. Но это предполагает формирование в человеке определенной духовной культуры, как внутренне субординированной иерархии ценностных ориентаций, посредством которой личность достигает равновесия (гармонии) с миром и обретает в нем себя во всей своей полноте.
Понятие «культура» является фундаментальной общеисторической категорией. Поэтому даже в обыденной жизни смысл и значение феномена культуры часто связывается не только с уровнем развитости, образованности и воспитанности человека, но и с его устремленностью к высшему, абсолютному, к идеалам Добра, Истины и Красоты. Неисчерпаем и необозрим созданный человеком мир культуры, разнообразны и разнородны формы и средства его проявления. Культура – это не только художественные ценности и научные знания, не только артефакты (книги, произведения искусства, кинофильмы и т. д.), но и институты (библиотеки, музеи, театры и т. д.). Это также и богатство языка, обычаев и традиций социума-этноса. Это также и технический уровень вооруженности труда, качество продукции (культура техники), облик крупных городов и небольших населенных пунктов (культура среды обитания). Различая материальную и духовную культуру, современная наука, как нам представляется, еще только пытается выработать некую универсальную морфологию культуры.
И здесь следует отметить, что особое значение для разработки такой морфологии и глубокого понимания сущности категории «культура» имеет культура человеческих (социальных) отношений, культура нравственная и правовая, экономическая и политическая, эстетическая и экологическая. Культура (от лат. cultura – возделывание, обработка, воспитание) – феномен, рожденный открытостью человеческой природы, развертыванием творческой деятельности человека, направленной на поиск сакрального смысла бытия. В самом толковании смысла данного термина обращает на себя внимание некоторая двойственность этимологии: с одной стороны, под культурой подразумеватся вполне земная деятельность человека по возделыванию, обработке неких (природных) ресурсов (благ); с другой стороны, под культурой понимается воспитание (т. е. восприятие, «питание» от чего-то, уже имеющегося, существующего).
И в самом деле, понятие «культура» изначально соотносилось с понятием «культ» и ассоциировалось с культурой чего-то: культурой души, культурой разума, культом богов или предков. Однако представляется проблематичным утверждение о том, что понятие «культ» является производным от понятия «культура» . Исследования Дж. Фрэзера, Э. Тайлора, К. Леви-Стросса по вопросам первобытной культуры свидетельствуют о том, что культ и культура формировались и развивались практически одновременно. Поэтому выводить культ из культуры или культуру из культа было бы исторически некорректно. Об этом же свидетельствует и развитие культа и культуры у древних славян. Поклонение различным идолам в пантеоне славянских богов (Даждьбог, Стрибог, Перун, Купало, Ладо, Велес, Переплут и др.) сопровождалось формированием культуры (культуры труда, культуры земледелия и т. п.) . Признаки, раскрывающие суть языческого культа древних (восточных в том числе) славян – это идолы богов, святилища, кладбища – «поля погребений», курганы и многое другое. Культ отражался и в развитии языка: появлялись такие названия, как «Святая гора», «Лысая гора», «Святое озеро» и пр.
Через культуру языка культ формировал и культуру человеческих (социальных) отношений. И не только ее, но и культуру труда, культуру потребления, культуру власти и т. д. В свою очередь, культура, как система ценностных ориентаций человека, регламентирующих его поведение (деятельность), оказывала воздействие на формы и содержание культа: «волхвы», «чародеи», «ведуны», «потворы» и другие субъекты культовых процедур (ритуалов, обычаев, традиций, празднеств) сыграли свою роль в формировании не только первых древнейших культур на территории нашей страны («черняховская», «зарубинецкая», «скифская», «чернолесская» и т. д.), но и в том, что развитие культов и культур «хронологически плотно смыкалось друг с другом» . Тем самым, в традициях русского (а шире – всего славянского) мировоззрения понятие «культура» всегда было тесно переплетено со смыслом самого культа и выражало способность человека общаться с высшими, абсолютными силами. Религиозный аспект здесь наиболее очевиден. Несколько иначе обстояло дело в античном мире. В античном сознании понятие «культура», как правило, отождествлялось с образованностью. Согласно платоновскому подходу к пониманию культуры, под нею понимались способности человека к самосовершенствованию, саморазвитию. Известная идея об «интелехии» вообще сводила культуру к чисто интеллектуальной (научной) деятельности. Философами в Древней Греции, как известно, называли мудрецов, ученых, чей интеллект и составлял сущность культуры как таковой. Все остальное население, в соответствии с учением Платона о классовом устройстве общества, считалось некультурным, т. е. не интеллектуальным. Именно поэтому греческий философ полагал, что управлять государством как раз и должны были именно философы. В такой интерпретации культуры Платон был далеко не одинок.
В Древнем Риме Цицерон так же называл философию – культурой ума, ставя знак равенства между культурой и интеллектом. Тем самым, можно констатировать, что в античном мире понимание культуры было все-таки оторвано от сакрального мышления и оказалось достаточно секуляризированным. Многообразие трактовок понятия «культура», которые появились в эпоху Средневековья и Нового времени, свидетельствует о том, что соотношение между «культом», «духовным началом» и «культурой» (ценностно-детерминированной деятельностью человека) всегда оставалось в центре внимания человека. Там и тогда, где увеличивался разрыв между этими аспектами (сторонами) явления, возникали социальные конфликты и возрастала нестабильность общества; там и тогда, где происходило сближение и синтез этих аспектов (сторон) явления, возрастала социальная стабильность и эффективность социального взаимодействия в обществе. Религиозно-философский взгляд на культуру, конечно же, не является единственным и тем более универсальным.
Но он связан в первую очередь с анализом ее сущности, происхождения, природы, тогда как все остальные, имеющиеся в науке подходы, в большей степени обращены на изучение структуры, функций культуры, ее места и роли в жизни общества. Тем самым, религиозно-философский подход существенно предваряет и дополняет все другие подходы к исследованию культуры и способствует более глубокому освоению и усвоению понятия «духовность». И здесь во всей своей полноте встает проблема различий между культурой и цивилизацией, которая прослеживается по их отношению именно к духовной цели человеческой жизни. Существует мнение о тождественности понятий «духовность» и «религиозность». В соответствии с этим утверждается, что «культура – религиозна, цивилизация – атеистична. Культура органична в противовес механистичности цивилизации. В культуре выражается целостность душевнодуховного опыта личности, цивилизация воплощает в себе рационалистическое начало в человеке. Культура иерархична и аристократична и создается „духовной аристократией“ человечества, индивидуальностями.
Цивилизация не любит индивидуальное, цивилизация обращена к массе. Цели культуры – за ее собственными пределами. Она – „предпоследнее“ в этом мире, она символизирует иные миры. Цивилизация – „последнее“ в мире, сама себе цель, она ничего не символизирует, потому что не знает иных миров» . Несмотря на полноту и убедительность этих рассуждений, с ними все-таки нельзя согласиться в полной мере. Противопоставление религиозного и светского подходов к постижению «духовности» является, на наш взгляд, искусственным. И дело здесь не в отношении человека к религии (вере). На наш взгляд, нельзя объявлять религиозность единственным основанием духовности как таковой. Ведь еще русский религиозный философ И. А. Ильин писал о том, что «дух – это, во всяком случае, лишь те душевные состояния (выделено нами – авт.), в которых человек живет своими главными силами и глубокими слоями, обращенными на познание истины, на созерцание или осуществление красоты, на совершение добра или на общение с высшей сущностью, – словом, на то, что объективно значительно в душе» .
Обращает на себя внимание то, что И. А. Ильин в объяснении смысла духовного употребляет союз «или» и что «или» именно союз. Отсюда следует, что противопоставлять религиозное и светское толкование духовности бессмысленно потому, что в предельной своей полноте духовность есть именно синтез (сизигия по П. А. Флоренскому) веры и разума, интеллекта и совести, Любви, Красоты и Добра. А «предстоять» высшему, верховному есть жизненное дело не только священнослужителя, но и художника, и ученого, т. е. любого культурного человека . Понятие «культура» позволяет осознать, что обнаруженное в человеке и обществе не может быть сведено лишь к природному порядку или божественному началу. Мир культуры – это мир человека, от начала и до конца создаваемый самим человеком, определяемый его способностями и творческими возможностями. Для того, чтобы создавать (творить) культуру и жить в ее пространстве (аксиологическом поле культуры), человек должен обрести дар творить (т. е. свое ключевое субъектное свойство).
А это связано с выходом самого человека за пределы его «видовой (природной) программы», за границы своих собственных инстинктов и рефлексов, за рамки органической (биологической, физиологической, психологической) предопределенности своего вида. И здесь важно иметь в виду, что не всякая деятельность порождает культуру, а только та ее часть, которая обращена к абсолютным ценностям человеческого бытия. Можно, с определенной долей условности, называть такую обращенность религиозностью, но нельзя фетишизировать саму религиозность как таковую. Не случайно еще П. А. Флоренский, в высшей степени религиозный философ и мыслитель, отмечал, что культ есть лишь один из видов различных культурных деятельностей. Он, в частности, писал: «Культ постигается сверху вниз, а не снизу вверх… Снизу вверх рассматриваемый культ есть некоторая деятельность человека, именно вид культурной деятельности, существующий наряду с другими… Чтобы сопоставить культ с другими культурными деятельностями, надо сопоставить его орудия с орудиями других деятельностей…» .
И далее, философ вводит критерий культурной деятельности – творчество, созидание, строительство. И далее: «Ближайшим примером такой деятельности можно представить художественное творчество. В нем соединяется практическая сторона – воплощение разумом своих замыслов, с теоретической деятельностью – осмысливанием деятельности» . Иначе говоря, надо «ведать, что творишь». В этом «ведании», т. е. понимании, осмыслении, ответственном отношении и состоит конструктивное начало самой деятельности, обращенной к абсолютным ценностям бытия. Тогда как сама по себе такая обращенность деятельности вовсе не тождественна религиозности. Не случайно поэтому другой религиозный философ С. Франк утверждал, что «со своей стороны религия рассматривает «Абсолют» как опасного и пагубного конкурента истинной идеи Бога, потому что, как полагают (священнослужители – авт.), Абсолютное подменяет личного Бога безличными средствами, делая невозможной молитву, веру в откровение и надмирность Бога» . Беспочвенность таких утверждений (со стороны отдельных священнослужителей) становится очевидной при непосредственном общении человека с Красотой – одним из абсолютных конструктов нашего бытия. Когда у альпиниста, поднявшегося на гору, захватывает дух от открывшейся панорамы, он обращается к Богу с возгласом: «Боже, какая красота!». Когда у больного обнаруживается опасная болезнь, он также обращается к Богу с молитвой: «Господи, спаси и сохрани!».
Эти и многочисленные другие примеры типичного отношения человека к абсолютным ценностям его бытия в условиях экстремальности убеждают в том, что Абсолютное, во-первых, не тождественно религиозному, а, во-вторых, не мешает человеку (в условиях «обезличенности» Бога) творить молитву или быть откровенным. Мы привели аргументы религиозных философов в пользу того, что сама по себе культура не исчерпывается религиозностью и не тождественна ей, равно как и духовность не тождественна религиозности и не сводится к литургии и т. д. Литургия как сакральный процесс приобщения человеческой души к абсолютному совершенству проходит именно через душу. Переживая душевно значения и ценности абсолютного совершенства, человек не просто приобщается к ним, но и созидает их. И здесь правомерно выделить секулярный аспект духовности – превращение (метаморфоза) значений и ценностей абсолютного совершенства в самом человеке (формирование его идеалов) и посредством его деятельности в результаты этой деятельности – артефакты. Отсюда следует, что понятие духовной культуры много шире и содержательнее понятия религиозной культуры, хотя, с точки зрения религиозных философов, «святыни – это первичное творчество человека; культурные ценности – это производные культа, как бы отслояющаяся шелуха культа, подобно сухой кожице луковичного растения» .
Конечно, газовую камеру или электрический стул никак не отнесешь к разряду культуры. Можно также вспомнить, что комендант Освенцима, большой любитель музыки и сам – изрядный музыкант, посылавший тысячи людей в газовую камеру, никак не может быть отнесен к категории культурных людей. И дело здесь не в религиозности или отсутствии таковой. С именем Бога на устах когда-то крестоносцы сжигали города и села, а несколько позже религиозные фанатики вешали своих же сограждан на деревьях. Но без Бога творилось еще большее беззаконие. И не важно, какого рода была инквизиция – классового или религиозного, жертвами ее становились миллионы людей, а результатом – не созидание, а разрушение самой жизни – высшей ценности христианского общества. Заповедь о необходимости «возлюбить ближнего как самого себя» девальвировалась крайностями радикализма до уровня безответственности. И здесь необходимо подчеркнуть, что все дело в понимании, осмыслении того, что делает человек как человек; все дело в ответственности самого человека как перед Абсолютом (Богом), так и перед самим собой, и перед другими людьми. Именно фактор ответственности, как внутренней, так и внешней, как нравственной, так и социальной, как административной, так и уголовной, делает человеческую деятельность культурной деятельностью.
Быть ответственным за результаты своей деятельности – значит поступать адекватно, эквивалентно, так, как того требует «золотое правило» этики и нравственный императив, сформулированный И. Кантом, или принцип эквивалентного обмена результатами своей деятельности, сформулированный еще Аристотелем. И, в связи с этим, необходимо подчеркнуть, что духовная культура – это не просто культурная деятельность, обращенная к высшим, предельным, абсолютным ценностям бытия, а деятельность, наполненная духом ответственности, солидарности, сопричастности, сопереживания, совести. Одной обращенности, как известно, бывает мало для реализации замысла: благими намерениями часто мостится путь в ад. А вот конкретная наполненность деятельности переводит ее из интенциального состояния в состояние актуальное, из должного в сущее, действительное. Интериоризация замысла в деятельности позволяет выявить степень одухотворенности самой личности человека как субъекта культуротворения. Отметим наиболее характерные черты культуры. Культура как человеческое творение надстраивается над природой. В чем-то ее преступает и даже превосходит. Но природа была и остается источником, исходным материалом человеческой жизнедеятельности, как материальной (хозяйственной, производственной и т. д.), так и духовной (интеллектуальной, религиозной и т. д.). В таком своем качестве культура выступает связующим звеном между природой и обществом. В самом общем виде культуру часто определяют как «вторую» природу, мир рукотворных (человеческих) созданий. Но известно, что человек есть не только природное, но и социальное существо. Иными словами, человек есть, помимо всего прочего, результат развития социальных отношений, совокупность этих отношений. В связи с этим возникает закономерный вопрос: если природа остается исходным материалом для культурной деятельности человека, то чем же для этой деятельности выступает социальная среда, социальные отношения?
Думается, что здесь необходимо провести определенную коррекцию употребляемых дефиниций. Природа отнюдь не является исходным материалом для культурной деятельности человека. Исходным материалом для этой деятельности являются природные ресурсы. При этом, природная среда является условием для культурной деятельности людей, поскольку вне природной среды сам человек существовать не может. Что же касается социальной среды, то она является только условием для культурной деятельности человека, поскольку представлять социальную среду как исходный материал для культурной деятельности человека означало бы девальвировать природу самого человека. Иначе говоря, социальная среда есть не источник, а условие культурной деятельности. И здесь встает еще один интересный вопрос: а что является источником духовной культуры человека?
На этот вопрос вполне убедительно ответил еще Ф. М. Достоевский, который утверждал, что «красота спасет мир». Именно красота самой природы является фундаментом духовной культуры. Поэтому умозрительные религиозные конструкции следует, на наш взгляд, рассматривать исключительно как рефлексию нашего мышления (сознания) на красоту мира. Ведь ясно же, что именно абсолютная красота порождает любовь, а любовь – добро. Эта триада абсолютных ценностных приоритетов в системе человеческой деятельности не может существовать внесоциально: она сугубо социальна и, вместе с тем, производна от природного начала в самом человеке.
Тем самым, культурная деятельность все-таки формируется и развивается снизу вверх, от природы – к духовности, а никак не сверху вниз, как полагал П. А. Флоренский. Ведь духовность, лишенная природного основания, есть фантом нашего сознания. И такой фантом не имеет ничего общего ни с культурой вообще, ни с духовной и социальной культурой в частности. Вместе с тем, вопрос о соотношении духовной и социальной культуры не так прост, как кажется на первый взгляд. Сегодня в науке имеются различные теоретико-методологические подходы, рассматривающие культуру с разных точек зрения: как творчество и особую сферу деятельности; как сумму человеческих достижений; как многообразие и самобытность и т. д. Порой утверждается, что культура всегда имеет социальный характер, поскольку вне социальной среды и вне социальных отношений она существовать не может. Но как-то не поворачивается язык назвать проявлениями социальной культуры ни культурную революцию в нашей стране, развернувшуюся в 1920-е годы, ни сексуальную революцию, охватившую западные страны в 1970-е годы.
Скорее, это были проявления антисоциального или, на худой случай, асоциального характера. Сексуальная распущенность оказалась столь же далека от ценностей подлинно культурного общества, как и эмансипация женщин, которых в советское время уравняли в правах с мужчинами, определили на вредное производство и благополучно об этом забыли. Рассматривать культуру исключительно в качестве социального феномена (Б. С. Ерасов) или антропологического феномена (Н. И. Глазунова) безотносительно к «истории духа» больше нельзя. Прошедшие с момента развала СССР годы свидетельствуют о существенных духовнонравственных трансформациях в российском обществе и значительном воздействии таких трансформаций на сам характер человеческой деятельности. И здесь философия культуры может должна быть дополнена историей культуры, поскольку философско-исторический подход к культуре как раз и заключается в том, чтобы раскрыть механизмы зарождения, развития и совершенствования различных видов культурной деятельности. Видимо, в человеческом существе есть некие качества, которые отрицают (отвергают) животность в самом человеке и обеспечивают движение человека от стадности в историческое пространство, от животности, через социальность, к высшей духовности. Не случайно поэтому уже в эпоху Просвещения (не будем здесь говорить о культе индивидуального) термин «культура» использовался в качестве центральной категории философии истории, понимаемой как «история духа», т. е. суть духовного развития человека (Аделунг, Гердер, Кант и др.).
Именно в эпоху Просвещения слово «культура» становится не просто синонимом интеллектуального, нравственного, эстетического развития человека, но и истолковывается как «второе рождение» человека. Собственно говоря, так и возник деятельностный подход к исследованию культуры, которая стала рассматриваться как результат всей человеческой деятельности. Когда же исследователи осознали, что далеко не всякая деятельность созидает культуру, они снова обратились к религиозности и сакральности. Даже, казалось бы, в сугубо прикладных вопросах современные исследователи вновь и вновь обращаются к религиозности и пытаются духовное содержание культуры свести к сакральным аспектам. Чего, например, стоит заявление о том, что «не всякая деятельность порождает культуру, а только та ее часть, которая носит сакральный характер» . Получается, что всем атеистам из числа наших сограждан такие авторы одним махом просто отказывают в способности к культурной деятельности, а, по большому счету, в культуре как таковой. Но такая социальная «сегрегация» не имеет ничего общего с наукой: вместо религиозности, в качестве критерия культуротворения нужно брать другие ориентиры: совершенствование и ответственность. И тогда все встает на свои места. Если деятельность человека действительно ведет к улучшению объекта и предмета его деятельности и если сам человек ответственно относится к своей деятельности, тогда он творит культуру ничуть не меньше (а, может быть, даже в большей степени), чем аскет или церковный иерарх. Попытки же противопоставления секулярного и сакрального подходов к пониманию культуры в целом, а духовности в частности, следует признать ненаучными. Культура, в общем и целом, может быть определена как социально значимая творческая (духовная и материальная) деятельность людей, включающая в себя как предметные (материально-вещественные) результаты такой деятельности (машины, сооружения, технологии и пр.), так и институциональные результаты такой деятельности (правила, нормы, традиции, законы и пр.), а также человеческие силы и способности, являющиеся условием такой деятельности (знания, навыки, умения, креативные и инновационные способности и пр.).
Культура, по нашему убеждению, является системой связи и единства природного, духовного и социального в человеке. Кроме того, культура – это система связи между прошлым, настоящим и будущим, это основа накопленного человеком многообразного (в первую очередь – духовного!) опыта, который оформлен в традиции и представлен во всех сферах культурной деятельности людей. И, в этой связи, уместно вспомнить слова И. А. Ильина о том, что «судьба каждого отдельного человека, целых поколений и национальных культур зависит от того, живут ли люди духовным опытом, умеют ли они его ценить, развивать и творчески пользоваться его источниками… Весь современный кризис, переживаемый человечеством, объясняется тем, что человечество вот уже в течение нескольких поколений пренебрегало источниками этого опыта и отвыкло, отучилось пользоваться ими. Только духовный опыт может открыть человеку, что такое истинное знание… Пренебрегающий духовным опытом теряет доступ ко всему этому… он как бы сам залепляет себе духовные очи и предается слепоте и пошлости» . Обращая с горечью внимание на то, что «люди нового времени изощрились в изучении материальной природы и в технических изобретениях и незаметно оказались в состоянии детской беспомощности в вопросах духовного опыта, духовной очевидности и духовных умений», русский философ полагал, что «преодолеть этот кризис можно только одним способом: вернуться к этим благородным и чистым источникам духовного опыта, пробудить их и творчески зажить ими» . Обратим внимание на то, что И. А. Ильин рассматривает духовность и духовный опыт как источник развития всей культуры. Это тем более важно и интересно, что многие исследователи творчества И. А. Ильина видят в его суждениях исключительно созерцательную направленность, а не деятельностный характер. Хотя сам тезис «о сопротивлении злу силой» уже предполагает именно деятельностный подход к пониманию культуры.
Очевидно, что культура охватывает собой практически все стороны жизни общества и человека. Она предстает как процесс воспроизводства человека во всем богатстве его сущностных сил и способностей, как жизненное пространство и проявление свободы и творчества, как выражение универсальности и, вместе с тем, уникальности самого человека. Культура в ее социальной оформленности и опредмеченности (социальная культура) понимается нами как порождаемое людьми содержание общественной жизни. При таком многомерном и многозначном понимании культуры в нее включаются: объекты и предметы, создаваемые людьми в виде разнообразных артефактов материального, социального и духовного назначения; различные теории, художественные образы, обыденные представления и т. д.; природные объекты, включенные в хозяйственно-экономическую и социальную жизнь людей (пашни, сенокосы, парки, заповедники, водохозяйственные сооружения, звероводческие хозяйства и т. д.); способы деятельности и поведения людей, содержание и формы различных типов социокультурных коммуникаций и общественного взаимодействия (знания, навыки, нормативные представления, общественное разделение труда, социальные институты, общественные объединения и т. д.).
В таком расширительном толковании культура рассматривается как всеобщая социальность: она как бы сливается с обществом, растворяется в нем. Но следует учитывать, что это – лишь методологический прием для исследования культуры как явления не только духовной, но и социальной реальности. Мир культуры как многомерное явление предполагает и такое сугубо общественное, социальное восприятие культуры, в соответствии с которым она может быть рассмотрена как общественное явление в совокупности своих духовных, материальных и социальных ценностей, способов и форм их осуществления, использования и дальнейшего совершенствования. Такой подход к культуре вовсе не отрицает значимость духовной культуры как таковой, как основы социальной культуры в целом. Больше того, такой пример характеризует понимание ранга культуры, масштаб и уровень творческих сил человека, меру становления в нем собственно человеческого, возможности его свободы. И, тем не менее, понятие «культура» нельзя свести к понятиям «общество» и «человек». Дело в том, что культура представляет собой определенный атрибут человека и общества, их определенную характеристику, определенное свойство, специфический срез их функционирования. «Культуру, общество и человека можно представить в виде определенных подсистем, которые как бы наслаиваются друг на друга, переходят друг в друга, пронизывают друг друга и, при этом, могут быть вычленены лишь в результате абстрагирования от двух других» .
При всем многообразии определений понятия «культура», сложившихся в современной науке, большинство из них фиксирует ее (культуры) сущностные свойства, характерные принципы и черты. И тем самым эти определения выражают специфический способ производства (воспроизводства), сохранения, трансляции и освоения ее (культуры) ценностей, смыслов, символов, образцов и норм жизнедеятельности людей в системе общественных институтов, в структуре межчеловеческих (как межличностных, так и социальных) взаимоотношений и во взаимодействии человека и природы. Важным при этом представляется сохранение и восстановление изначального, подлинного и глубинного смысла культуры как взращивания, культивирования подлинно человечного в человеке, подлинно прекрасного в мире, подлинно истинного и ценного в мироздании. В системе воспитания, образования, производства и распределения такой подход к объективно верным, подлинно правильным, сущностно значимым смыслам бытия есть квинтэссенция культуры, ее внутренняя интенциальная определенность и качественная предметность. Ведь культура как атрибут личности и общества в той мере соответствует им, в какой содержание культуры соответствует объективным интересам людей, понимаемым не как субъективные потребности, а как императивы человеческого бытия.
Для иллюстрации данного тезиса обратимся к понятиям «потребность» и «интерес». Под потребностями современная наука подразумевает субъективную необходимость человека в определенных благах (ценностях) культуры. Будь то культура материальная или духовная, любые ее достижения рассматриваются как блага в той мере, в какой они соответствуют субъективным потребностям самого человека. Это – сугубо порочный подход, ставший основой для формирования потребительской психологии и общества потребителей. Иное дело – интерес, который представляет собой объективную необходимость человека в каких-либо достижениях культуры. Интерес не сводится к потреблению, он гораздо шире и по смыслу, и по содержанию. Интерес включает и мотив развития самой природной среды, и самого человека, и, что важно, самой культуры. Уход от практики потребительства предполагает отказ от ориентации в культурной деятельности людей на удовлетворение потребностей и переход в культурной деятельности человека и общества на реализацию подлинных, объективных интересов. И здесь крайне важно понимать различия между понятиями «потребности» и «интересы». Именно ориентация на объективные интересы человека не просто объективирует культуру, но превращает ее в систему абсолютных ценностей, в систему подлинно верных координат человеческой жизнедеятельности. При всех многообразных значениях культуры именно такой подход к ее пониманию и развитию обеспечивает подлинную ее востребованность, ее конструктивную определенность и объектив но верную предназначенность. Сущностное понимание культуры как возделывания и улучшения тех ценностей-благ, которые служат объективным интересам, а не субъективным потребностям человека, позволяет синтезировать культуру и культ, сакральное и секулярное, освящать обыденное и поднимать повседневное до статуса святости.
Клерикализм в данном вопросе будет иррациональным именно потому, что почитание устремленности человеческого духа на совершенное окажется не только и не столько функцией самой Церкви, сколько функцией каждого культурного человека. Монополия на духовность разрушается не потому, что разрушается культура, а потому, что вся культура, взятая в целом, впитывает в себя эту самую нацеленность на совершенное, на прекрасное, на лучшее. Тем самым, вся культура обретает признак духовности в той степени, в какой она ориентируется и реализует замыслы совершенства. Живая субстанция культуры – продуктивно-творческие способности человека – обусловливают сам процесс устремленности человечества к совершенству. Из потустороннего замысла о райском (совершенном) бытии именно культура ориентирует человека на реализацию этого замысла в мире. Духовная культура призывает нас к совершенствованию мира и самих себя здесь и сейчас.
Ибо, как написано в Екклесиасте, пока ты не умер, «что руке твоей по силам делать – делай». И в этом одухотворенном призыве состоит истинный смысл духовной культуры человека и человечества.
Библиографический список
1. Богданов А. А. Вопросы социализма: работы разных лет. М. : Наука, 1990.
2. Богданов А. А. Тектология. Всеобщая организационная наука. М. : Наука, 1989.
3. Генкин Б. М. Экономика и социология труда. М. : Норма, 2006.
4. Ермичев А. А. Основные мотивы русской философии конца ХIХ – начала ХХ века // Русская философия: конец ХIХ – начало ХХ века. Антология / под ред. Б. В. Емельянова, А. А. Ермичева. СПб. : Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1993.
5. Ильин И. А. Путь к очевидности. М. : Эксмо-Пресс, 1993.
6. Ильин И. А. Философия как духовное делание // Русская философия: конец XIX – начало ХХ века. СПб. : Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1993.
7. Иоанн митроп. Самодержавие духа. Очерки русского самосознания. СПб, 1994.
8. Коган Л. Н. Философия культуры. СПб., 1996.
9. Лангер С. Философия в новом ключе: [пер. с англ.]. М.: Республика, 2000.
10. Митин А. Н. Культура управления персоналом. Екатеринбург: Уралвнешторгиздат, 2001.
11. Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М. : Наука, 1988.
12. Стожко К. П. История русской экономической мысли. Екатеринбург: [Урал. гос. ун-т], 2008.
13. Флеровский В. В. Положение рабочего класса в России // Берви-Флеровский В. В. Сочинения: [в 2 т.]. М., 1958. Т. 1.
14. Флоренский П. А. Разум и диалектика // Русская философия: конец XIX – начало ХХ века. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1993.
15. Франк С. Л. Абсолютное // Русская философия: конец XIX – начало ХХ века. Антология. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1993.
16. Франк С. Л. Духовные основы общества. М., 1992. 17. Франк С. Л. С нами Бог. М. : АСТ, 2003. 18. Янжул И. И. Экономическое значение честности: забытый фактор производства // Янжул И. И. Избр. тр. М. : Наука, 2005.
Т. В. Лазутина, Д. К. Стожко
Верховный Господь сказал: “Трудно преодолеть эту Мою божественную энергию, состоящую из трех качеств материальной природы (благости, страсти и невежества). Но тот, кто вручил себя Мне, может легко выйти из под ее влияния”
Бхагавад-гита (7.14)
В прошлой статье мы говорили о внутренней свободе выбора, которая есть у каждого и которая состоит из самосознания, совести, воображения и независимой воли. В этот раз мы рассмотрим критерии, по которым можно понять, насколько мы действительно проактивны, т.е. свободны в своем выборе, и как реально эту свободу расширить.
Иногда мы испытываем бессилие от неспособности изменить что-то в окружающей среде или ситуации. Это внутреннее бессилие и ощущение себя жертвой обстоятельств показывает наше непонимание связи своих поступков в прошлом и реакций на них в настоящем и будущем. Неприятие ответственности за свою судьбу выражается в тенденции перекладывать вину на других. Особенно такой подход опасен для руководителей, потому что их неуверенность и нервозность передаются всем окружающим. Это внутреннее бессилие, непонимание и вытекающая из них безответственность находят свое выражение даже в нашей речи. Прислушайтесь к тому как говорите вы сами и окружающие и вы легко поймете какой концепцией продиктована эта речь.
Согласитесь, что чаще приходится слышать речи беспомощных жертв, заложников обстоятельств. Насколько мы реактивны или проактивны можно так же понять по тому, как мы реагируем на транспортные пробки, недовольство клиента, капризы ребенка и т.д. Итак, реактивный, т.е. слишком зависимый от внешнего подход демонстрирует отсутствие внутренней свободы выбора или, точнее, непонимание того, что внутренний потенциал все же есть. Почему же этот резерв не проявляется? Первое – скованность кармой прошлого, второе – элементарное невежество. К счастью, карма подлежит коррекции на основе знания. Веды говорят, что в этом теле, кроме души, скованной кармой, есть еще и независимый Верховный Господь, который управляет всеми сложнейшими процессами в нашем теле. Именно Он через свою материальную энергию держит нас в кандалах кармы за наше прошлое, и Он же освобождает нас от кармы, когда мы поворачиваемся к Нему лицом (cм. эпиграф к статье). Значит, свободу можно расширить за счет внутреннего потенциала, т.е. повышения уровня своей духовности.
Большинство людей, не зная об этом внутреннем резерве, ломится в открытую дверь. А все что нужно – это не выламывать ее, а просто понять, что она открывается в другую сторону. Люди предпочитают бороться с материальной природой, считая ее слепой бесхозной стихией. Но в Бхагавад-гите 9.8-10 Кришна говорит: “Весь космический порядок в Моей власти…Эта материальная природа, будучи одной из Моих энергий, работает под Моим надзором…”. Поэтому основа расширения своей свободы и укрепления внутреннего потенциала – в союзе с Богом, а не в игнорировании Его. Какой смысл портить отношения с самой всемогущей личностью? Раньше, видя, как кто-то упорно трудится, люди говорили: “Бог в помощь”, понимая, что конечный успех зависит от благословения свыше. Хотя мы живем в эпоху “покорения” природы, сейчас, как никогда, зависимы от нее. Это происходит потому что люди слишком уверовали в свои силы и забыли о власти Бога.
В Ведах приводится история о противостоянии двух личностей – великого царя демонов Хираньякашипу и его юного сына Прахлада, который был великим преданным Кришны. Хираньякашипу был олицетворением материализма и ненавидел все, что хоть как-то напоминало о Боге. Больше всего его раздражал его собственный сын, который с рождения проявлял качества святой личности. После неудачных попыток наставить своего сына на “путь истинный”, демоничный отец решил убить его. Однако к его изумлению, Прахлада не кусали ядовитые змеи, в яму к которым его бросали; на него не действовал яд; когда его бросали со скалы, он становился легким как перышко и спокойно приземлялся. Сам же Прахлад был полностью проакивной личностью, не обижался на отца, понимая, что тот просто в невежестве и относился к нему с состраданием, как к больному. Причина его неуязвимости состояла в том, что Прахлад, хотя внешне находился в этом мире, был как под невидимым зонтиком, под покровительством Бога. В этом была его непостижимая сила. Духовная энергия свыше защищала его и потому материальная природа не могла причинить ему вреда, подобно тому как тень не может проникнуть в свет. Он не боролся с враждебно настроенным отцом, а укреплял свою связь с Богом и так победил внешне превосходившие силы. Возможно, мы не способны снискать такое божественное покровительство, вследствие своей духовной незрелости, но сам принцип можно взять на вооружение. В наше время эти истины могут излагаться другими словами, но суть неизменна: внутри есть невостребованный духовный потенциал, который при активизации может весьма раздвинуть горизонты судьбы.
Cтивен Кови в книге “7 навыков высокоэффективных людей” пишет, что определить насколько человек свободен (проактивен) или детерминирован (реактивен), можно также по тому, чему мы уделяем большую часть времени. Он делит всю деятельность на два круга – круг забот и круг влияния. В круг забот входят: здоровье, дети, работа, экология, экономика, политика, международный терроризм, глобальные проблемы. В круг влияния входят: самосовершенствование, развитие отношений, самоанализ, профилактика, планирование, поиск новых путей и т.д.
Из этого разделения понятно, что круг забот не находится под нашим прямым влиянием, а зависит от многих внешних факторов. Соответственно, проблемы этого внешнего круга забот так быстро и просто не решаются. Если, несмотря на это, мы большую часть времени проводим в круге забот, не имея на него непосредственного влияния, мы склонны становиться реактивными, нервными, опустошенными и разочарованными. Это наполняет нас негативной энергий и сужает круг нашего влияния. Мы пытаемся переделать мир и других, теряя напрасно время и силы. Если же мы достаточно много времени уделяем внутреннему кругу влияния – мы живем проактивно, наш внутренний потенциал свободы значительно расширяется, и мы больше способны влиять на круг забот. Попытка изменить мир, не изменив себя – безнадежная задача в круге забот.
Реактивная модель Проактивная модель «снаружи-внутрь» «изнутри-наружу»
Из этих схем видно, что если мы не смещаем акцент с внешнего круга забот на внутренний круг влияния, то внешний мир, который и так достаточно сильно давит, может просто задушить внутренне слабого человека, лишенного духовной поддержки (рис.1). Так сужается наш круг влияния. Это судьба людей, живущих по принципу “снаружи – внутрь”, т.е ожидающих милости от внешнего мира. С другой стороны, если мы внутренне растем, наш круг влияния расширяется, и мы больше способны воздействовать на окружающую среду (рис. 2). Так действует духовная концепция “изнутри – наружу”. Оковы материи раздвигаются духовной силой, как тьма устраняется светом.
Итак, типичный реактивный подход “снаружи – внутрь”: пусть все вокруг изменится, тогда и я изменюсь. Долго же нам придется ждать внешних изменений, если мы движимы такой философией. Попытка изменить себя – это более реальная задача в круге нашего влияния. Именно это даст нам опыт и силы изменить если не весь мир, то хотя бы свое ближайшее окружение. Это проактивный подход – “изнутри – наружу”: я меняюсь внутренне и становлюсь способным позитивно повлиять на круг забот. Человек, который больше времени проводит в круге своего влияния, становится все более внутренне стабильной и устойчивой личностью. Он мыслит возможностями в отличие от реактиного человека, который мыслит проблемами и живет в режиме вечного кризиса и стресса.
Внешний круг забот связан с понятием ИМЕТЬ, а внутренний круг влияния связан с понятием БЫТЬ. Большинство реактивных людей мыслят так: “Если бы я ИМЕЛ больше денег, я БЫЛ бы счастливее.” Опять же наблюдается сильная зависимость от внешнего, которая проистекает из внутренней слабости и пустоты. Но проактивный человек мыслит иначе: “Если бы я БЫЛ более благочестивой личностью в прошлом, сейчас бы я ИМЕЛ больше возможностей”. “Если бы я БЫЛ более терпеливым, мудрым, любящим, я бы ИМЕЛ большее влияние на людей”. Приняв свое настоящее как закономерное следствие своего же прошлого, такой человек сосредоточивается в круге своего влияния и так изнутри начинает менять ситуацию. Вспомним ведическую парадигму (см.ВБ №2, 2002, статья “Зри в корень”). Она утверждает, что сначала человек должен развить в себе некие благочестивые качества через различные процессы (благотворительность, аскетизм, различные формы поклонения Богу), и в награду за это Господь дает определенные возможности, как родитель поощряет послушного ребенка. Итак, перед тем как ИМЕТЬ надо БЫТЬ человеком определенного внутреннего качества.
В Ветхом Завете есть история об Иосифе, который в юности был продан собственными братьями в рабство в Египет. Он мог бы погрузиться в тоску, мог начать обвинять своих братьев в предательстве. Но Иосиф был проактивной личностью. Он старался БЫТЬ. И довольно скоро уже стал управляющим в доме своего хозяина, т.к. доверие хозяина к Иосифу было весьма велико из-за внутренних качеств Иосифа. Затем настал день, когда Иосиф попал в трудную ситуацию, но не поступился своей честью. В результате он был несправедливо осужден на 13 лет заключения. Но он вновь действовал проактивно, в круге своего влияния. Он работал над тем, чтобы БЫТЬ, а не ИМЕТЬ, и вскоре уже управлял той самой тюрьмой, а затем и всем Египтом, став второй фигурой после фараона. Это яркий пример того, как работает подход “изнутри – наружу” или каким надо БЫТЬ, чтобы ИМЕТЬ.
Реактивному руководителю, по горло занятому внешними проблемами, часто приходится подкреплять свой “авторитет” административными или экономическими репрессивными мерами. Эта так называемая сила на самом деле является проявлением внутренней слабости. Ведическая мудрость гласит, что руководитель, обладающий духовными качествами, осуществляет управление кончиками пальцев, потому что он становится проводником принципиально другой – духовной энергии, находясь в гармонии с Богом. Естественно, административные и экономические рычаги не исключены для особо непонятливых. Но нужно понять, что проходят те времена, когда руководителю достаточно быть хорошим хозяйственником или администратором. Хотя одна часть общества безнадежно деградирует и понимает только язык наказания, есть так же и позитивная тенденция: все больше людей начинают вспоминать старые, но не устаревшие принципы духовности и морали. Все больше начинают следовать различным духовным практикам очищения. Эти тенденции некоего духовного возрождения предъявляют новые требования и к руководителям. Конечно, есть внешние техники Дэйла Карнеги, которые обучают нас всем улыбаться и играть роль друга, но люди чувствуют внутреннюю фальшь и все отношения превращаются в сплошную дипломатию. Веды же говорят о необходимости реально развивать духовные качества. Прежде чем управлять другими, нужно научиться управлять собой. Без духовной силы это невозможно. Где же ее взять? Обычно за поддержкой обращаются в вышестоящие инстанции. Мы не стесняемся попросить кредит в банке или помощи у сильных мира сего. Но воистину мудрый человек, знающий полную схему жизни, обращается к Богу. Тогда внешние источники (банки, власть и т.д) становятся для него проводниками, а не источниками этой поддержки.
480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников
240 руб. | 75 грн. | 3,75 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Автореферат - 240 руб., доставка 1-3 часа, с 10-19 (Московское время), кроме воскресенья
Христенко Мария Анатольевна. Духовный потенциал личности: Проблемы актуализации: диссертация... кандидата философских наук: 09.00.11.- Волгоград, 2003.- 137 с.: ил. РГБ ОД, 61 03-9/481-7
Введение
Глава 1. Духовный потенциал: сущность и основания 10
1.1. Духовный потенциал и основные подходы к его исследованию 10
1.2. Духовный потенциал и особенности его организации 14
Глава 2. Социэтальное и витальное в духовной деятельности 38
2.1. Духовная деятельность и основные параметры «принципа личностной относительности» 38
2.2. Способы, этапы и предпосылки бытия духовности 50
Глава 3. Духовные ценности и принцип неадаптивной активности 73
3.1. Индивидуально-личностная модель неадаптивной активности 73
3.2. Неадаптивная активность и ее основные уровни 82
Глава 4. Духовный потенциал как основание самодостаточности индивидуальных проектов жизнедеятельности 101
4.1. Субстанциональный и функциональный аспекты духовной самодостаточности 101
4.2. Грани индивидуальных проектов жизнедеятельности
Заключение 126
Библиография 127
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Конец века стал, с одной стороны, временем глубочайшего социального и духовно-психологического кризиса, а, с другой, временем, когда происходит значительное раскрепощение человеческих потенций как в мышлении, так и в деятельности. В такие моменты истории, когда рушатся буквально все казавшиеся незыблемыми устои человеческого существования и исчезают путеводные модели общественного и личностного развития, человек начинает испытывать острую потребность в осознании и прочувствовании новых жизненных реалий и осмыслении своего положения во вновь возникшей системе социальных и нравственно-этических координат. Фактически перед индивидом заново встает вопрос о смысле собственного существования в новом для него мире и новой системе человеческих отношений. В этих условиях особую значимость приобретают проблемы формирования и актуализации духовных сил, их целевого предназначения. Актуализация духовного потенциала человека являет собой то базовое основание, без которого сама проблема самоидентификации в ее соответствующем позитивном качественном состоянии теряет свой смысл.
Реальность современного этапа развития нашего общества такова, что таит в себе противоречивые возможности для актуализации жизненных возможностей человека. Естественно, что переход к новому обществу, по самой сути, не может быть безболезненным, и поэтому обращение общественных ориентации к свободной предпринимательской деятельности и отношениям, конституируемых рынком, формирование (зачастую спонтанное) новых качеств личности (таких как конкурентноспособность, готовность к преодолению механизмов отбора, профессионализм и т.д.) сдвинули акценты в духовных процессах и духовном развитии человека, предоставив ему возможность относиться к ним как к частному делу. В принципе, речь идет о новой ситуации, когда серьезной проблемой становится сохранение социальной и психологической целостности личности. Другими словами, речь идет о том, какими качествами должен обладать современный человек, который является и человеком «возможным», то есть не «растерявшим» до основания свои
4 человеческие потенциальные возможности. Поэтому возникает насущная потребность в новом осмыслении самоценности человека через призму исследования его духовного потенциала.
Степень разработанности проблемы. Духовный мир человека всегда был предметом пристального внимания и интереса. Еще Аристотель, Платон, Эпикур, Плотин представили индивидуально-этическую сторону духовности, формулируя такие требования к своим ученикам, которые связаны с необходимостью присутствия в их душе определенных духовных возможностей. Философия эпохи Просвещения опять оттеняет эти проблемы, уделяя внимание рациональным подходам к духовному миру человека (Р. Декарт, Б. Спиноза, И. Кант, И. Фихте, Гегель). Идея возможного человека, соотносимая с самоценностью человеческого «Я», с его волей и активностью интересовала Ф. Ницше, А. Шопенгауэра, А. Камю. Феномен духовного как возможного исследуется К. Юнгом, Э. Фроммом, В. Франклом: духовность изучается в контексте индивидуального и коллективного бессознательного, через некоторые аспекты проблемы сублимации. У. Джеймс, В. Дильтей, М. Шелер, соединяя воедино сущность человека и его духовность, тем самым, перевели саму идею духовной активности в жизненное, практическое русло. Экзистенциальные составляющие духовности рассматриваются С. Кьеркегором, Г. Марселем, М. Хайдеггером, А. Бергсоном. Идея Э. Гуссерля о конституирующей роли сознания представляет особый интерес для нас, так как способствует пониманию творческого потенциала человеческого духа. Положение о субстанциональности индивидуального человеческого бытия Ж.-П. Сартра оказало влияние на разработку идеи о содержании актуализации индивидуального духовного потенциала.
Особый интерес для нашего исследования представляет русская философская традиция. Своеобразие русской души, духовных возможностей человека раскрываются в трудах Н. Бердяева, И. Ильина, Н. Лосского, В. Розанова, В. Соловьева, С. Франка, С. Трубецкого, Н. Федорова, Г. Федотова, Г. Шпета и других русских философов. Важно, что в этих работах сама идея духовного совершенствования человека анализируется в контексте неизбежности и противоречивости этого процесса.
Палитра современных исследований проблемы духовного мира личности довольно разнообразна. Но, к сожалению, большее внимание уделяется духовному миру человека, его духовности как своеобразному результату индивидуализации личности. Среди таких исследований мы, прежде всего, выделяем работы Барулина B.C., Буевой Л.П., Зелениной К.О., Ксенофонтова В.И., Носова Н.А., Силуяновой И.В., Смолян Г.Л., Холостовой Т.В., Юдина Б.Г. Особый интерес для нас представляют работы Бахтина М.М. и Мамардашвили М.К., Слободчикова В.И., которые рассматривают содержание духовного развития личности в контексте индивидуальности и неповторимости человека. Немало работ, анализирующих процесс становления духовности как противостояния человека бытию, как характеристики сознания, выходящего за свои границы (работы Бородиной Н.К., Красикова В.И., Крымского СБ., Фоминой З.В). Автономова Н.С., Ванштейн Э.С., Волков А.Н., Зинченко В.П. разработали проблему бессознательного, что позволило обнаружить латентные пласты индивидуального внутреннего мира, который развивается, развертывается «во вне», по своим специфическим законам. Особый интерес для нас представляли работы Лихачева Д.С., Лосева А.Ф., Лотмана Ю.М., демонстрируется ценностный подход к исследованию духовного мира человека. Среди работ, посвященных исследованию именно духовного потенциала личности, мы выделяем работы Анненского М.Р., Араловой Е.А., Волкова А.А., Зелениной К.О., Калашникова М.Ф., Киряковой Н.М., Ковалевского О.Д., Мутогорова Р.Ю., Нассонова П.Н., Юдина Б.Г. и др.
Серьезного внимания заслуживает позиция Нассонова П.Н., который рассматривает духовный потенциал как следствие историко-культурной атмосферы в обществе, зависимой от проявлений коллективного бессознательного. Зеленина К.О. рассматривает виды или уровни духовного потенциала (низкий, средний, высокий). Мы полагаем, что такой подход, дифференцируя само явление духовного потенциала личности, лишает его такой важной характеристики, как синкретичность. Некоторые авторы связывают духовный потенциал личности в большей степени с ее эмоциональной жизнью. Так, Раушенбах Б.В. соотносит духовный потенциал человека с наиболее высокими и тонкими струнами душевности. М.С. Каган
оценивает духовный потенциал личности в контексте целостности человеческого бытия, единства общего, особенного и единичного. Интересен анализ духовного потенциала личности, основанный на феномене интериоризации социального опыта, при этом духовное в качестве идеального характеризуется универсальной восприимчивостью, абсолютной емкостью. Но, тем не менее, не рассматривается, по каким законам, как распределяется духовный опыт человечества между его представителями. Все это позволяет говорить том, что проблема актуализации духовного потенциала личности чрезвычайно важна и актуальна для составления общей концепции духовности.
Цели и задачи исследования. Основная цель исследования - дать социально-философский анализ феномена духовного потенциала личности и основных тенденций и закономерностей его актуализации.
В соответствии с указанной целью в диссертации ставятся следующие задачи:
Проанализировать содержание понятия «духовный потенциал»;
Выделить специфические особенности формирования духовного
потенциала и определить его составляющие;
Рассмотреть социэтальное и витальное пространства духовного мира
личности;
раскрыть духовный потенциал в корреляции с неадаптивной активностью; выявить индивидуальную картину неадаптивной активности;
обосновать положение о духовном потенциале как основании самодостаточности индивидуальных проектов жизнедеятельности.
Методологическую основу исследования составили принципы системного подхода, компаративного анализа, абстрагирования и обобщения.
Теоретической основой и источниками диссертационного исследования являются как труды представителей классической философской мысли, так и работы современных отечественных и зарубежных мыслителей.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:
На основе сложившихся концепций духовности осуществлено
социально-философское осмысление феномена духовного потенциала в
7 корреляции с основными тенденциями и закономерностями самодетерминации личности;
духовный потенциал рассмотрен как энергетическая мера духовности, как исходная качественная пред-определенность и пред-направленность содержательных компонентов деятельности личности;
представлена функционально-дифференцированная структура процесса актуализации духовного потенциала, выделена специфика его основных уровней, раскрыта их субординация в системе неадаптивной активности;
исследованы основные аспекты содержания и динамики витального пространства личности как детерминирующего фактора актуализации духовного потенциала;
обосновано, что духовный потенциал личности является одним из своеобразных способов организации и практической реализации различных модусов индивидуальных проектов жизнедеятельности.
В результате исследования сформулирован ряд выводов, выносимых на защиту в качестве основных положений:
духовный потенциал является энергетической мерой духовности и
определяется как качественная пред-определенность и пред-
направленность нравственно-психологического и
интеллектуального содержания духовности. Становление
духовности только в определенной степени тождественно
актуализации духовного потенциала, поскольку многое в нем
остается не проявленным, не реализованным, не понятым;
сферой действия духовного потенциала является возможная
субъективная реальность, главными действующими лицами
которой являются человек «актуальный» и человек «возможный».
Их диалог основан на формировании гипотезы о мире и имеет
целью изменение смысла социальности и определение
потенциального смыслового содержания актуализированного «Я-
присутствия» в контексте современной жизни;
витальное пространство личности создает возможности ее
самоверификации, которые поддерживаются образом «Я».
8 Витальное пространство не предлагает готовые модели развития, но обозначает «болевые точки» существования; процесс актуализации духовного потенциала сопряжен с такими явлениями, как неадаптивная активность, свобода, запрет, своеволие, выбор. Поэтому оправданно, по мнению автора, рассматривать пространство этой взаимозависимости через триаду «отношение - мышление - формирование аксиологической среды»;
различия духовного потенциала и потенциала духовного человека могут быть представлены как мета-возможность и мета-результат. Между этими позициями находится интенциональность человеческой духовности, парадигма проекций различных «Я», возникает напряжение, создающее ту ценностно насыщенную, богатую возможностями выбора среду, в которой у человека всегда сохраняется возможность самосохранения или самообновления;
духовная деятельность является основой самодостаточности личности, детерминирующей формирование индивидуальных проектов жизнедеятельности. Этот процесс имеет индивидуально-ценностный характер, характеризуется не столько осознанием, сколько принятием ценностных оппозиций «социальность-духовность». Здесь действуют так называемые экзистенциальные мотивы человека, связанные с ощущением существования своей сущности. Теоретическая и практическая значимость. Полученные результаты могут быть использованы для дальнейшей разработки проблемы духовного потенциала в социальной философии, философии культуры и социальной психологии.
Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования отражены в выступлениях автора на научных конференциях: на Международной научно-практических конференции "Проблемы научного обеспечения экономической эффективности орошаемого земледелия в
9 рыночных условиях» (Волгоград, 2001), на Всероссийском научном семинаре «Человеческая революция в России: стратегии телесности и духовности» (Саратов, 15-16 ноября 2002); на Международной научно-практической конференции «Проблемы АПК» (Волгоград, 29 января - 1 февраля, 2003), на ежегодных научных конференциях профессорско-преподавательского состава Волгоградской государственной сельскохозяйственной академии и Волгоградского государственного педагогического университета (1999 - 2002).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, восьми параграфов, заключения и списка использованной в работе литературы.
Духовный потенциал и основные подходы к его исследованию
Духовный потенциал личности можно рассматривать с трех позиций. Во-первых, с точки зрения человека, который является (в любом случае) «человеком культуры», функционирующей в определенном времени и пространстве. Во-вторых, с точки зрения человека, который творит культуру во имя самой культуры. И, в третьих, с точки зрения человека, который обладает не выявленными, не распространенными, а только потенциально присутствующими в поле культуры духовными проекциями, которые могут стать выразителями реального слоя духовной культуры общества. И здесь возникают вопросы: дает ли общество образцы духовных потенций? всякое ли общество способно на это? возможно, в связи с потерей духовных ориентиров, человеку нужно вернуться к старым фундаментальным истинам и нормам? или, возможно, ему следует строить некое новое пространство жизни?
Мы исходим в своих рассуждениях из принципа творческой самодеятельности, специфически работающего в духовной сфере каждого общества. Если в современной социокультурной реальности необходимо согласовать различные идеально-ценностные ориентации для различных социальных структур, то для человека важнейшей задачей является обретение смысла собственного существования, что требует уточнения ценностной парадигмы, ориентированной на духовное развитие. В общем, это означает не что иное, как переход от развития, опирающегося на технологическую силу, к тем ценностям, которые создают возможности для развития духа. Этот феномен заставляет человека не только соприкасаться с миром гуманизма и культуры, но и искать смысл и способы самореализации. В духовной жизни человека происходит выбор идеалов и ценностей, причем осуществляется это не просто на основе усвоения знаний, но переживается им лично, согласно его внутреннему нравственному закону. Это подтверждается нашей современной действительностью и заставляет теоретическую мысль и общественное сознание более пристально всматриваться в духовные процессы повседневной жизни.
В нашей работе мы опираемся на идею о том, что явление духовного мира не сводимо к объективированным формам (вере, науке, религии, искусству, морали), и считаем, что для человека его духовный потенциал представляет собой больше ценность, чем данность. Духовные возможности человека могут быть реальным фактором «сотворения» определенного мира, но посредником (и это естественно) в этом процессе является сам человек. Безусловно, «субъективная реальность» личностного мира соответствует континууму, в котором происходит движение смыслов, мыслей, переживаний, но все-таки это предполагает некую завершенность, некий результат, поскольку, если бы было иначе, то сама реальность как таковая не могла бы стать зафиксированным явлением в чьем-то сознании, в какой-то культуре. Поэтому мы полагаем чрезвычайно важным обращение к проблеме субъективной реальности в потенции.
Итак, духовный потенциал - это сфера возможного, сфера возможной субъективной реальности. Отметим, что если сам термин «потенциал» означает скрытые возможности (кого-то, чего-то), то термин «потенциальный» акцентирует внимание на возможном, существующем в потенции, то есть, на скрытом, по каким-то причинам не проявляющимся. Иначе говоря, реальность духовного потенциала связана со способностью обладания достаточной силой, но силой «тайной», нераскрытой, неосознанной. Естественно то, что человеческое сознание в значительной мере имеет дело с целенаправленным поведением. Но духовный потенциал связан с ощущением того, что то, чего еще нет, влияет на то, что есть. По замечанию Ортега-и-Гассета, «человек - это существо, состоящее не столько из того, что он есть, сколько из того, чем он будет» . Но построение «возможной, своей» субъективной реальности осуществляется при определенных условиях. Мы считаем, что самым главным условием здесь является возникновение «внутреннего человека». Человек, который осваивает «реальность внутреннего человека», уже находится в духовной сфере бытия, поскольку воспринимает и принимает процесс удвоения реальности своей личности. Иначе говоря, человеку приходится различать самого себя как принадлежащего к константной реальности собственной жизни и себя как предмета актуализации. Реальность сознания выступает для него как единое образование, но он понимает, что при освоении реальности внутреннего человека объектом организации человека становится вся его жизнь целиком, он сам в целом, и по отношению к самому себе он становится объектом преобразования. Рефлексия человеком своего взаимодействия с социальным окружением, его отношения к факту социального влияния, ведет за собой, как следствие, степень его активности в построении «Я». Именно это чувство внутренней активности - собственно личностный атрибут, непосредственное проявление субстанции души.
В нашем исследовании мы разделяем понятия «духовность»», «духовный процесс», «духовный потенциал». Духовность связана с глубинными истоками самостоятельной и целостной духовной жизнедеятельности. Она сопряжена с духовным процессом только в том случае, если соотнесена с его основами, причинами. Так духовный процесс транслирует себя, свой энергетический, интеллектуальный и нравственно-психологический потенциал. Духовный процесс, по-нашему мнению, представляет собой динамику развития духовных сил человека, в какой-то степени неуправляемый и не контролируемый: только определенное накопление, аккумуляция духовных сил дает о себе знать индивиду. Если духовность можно определить как внутреннюю сферу самоопределения человека, как его способность строить свой собственный мир притязаний и оценок, как это делает Н.К. Бородина , то, думается, духовный потенциал возможно рассматривать как качественную определенность и направленность содержания духовности. Если определять духовность как способ жизни то духовный потенциал, как нам представляется, можно оценивать как источник, средство и цель развития духовности.
Духовная деятельность и основные параметры «принципа личностной относительности»
Сегодня, в ситуации ускорения темпов социальной динамики и определенной стабилизации духовного кризиса, который связан с превращением потенциальной возможности «падения» человека в возможность актуальную, человек должен, как нами отмечалось, не только ориентироваться в системе внешних духовных предписаний, но и осознать их противоречивость, иными словами, он должен «совладать» с социальной реальностью. Кроме этого, сегодняшняя ситуация требует нового отношения к таким явлениям, как человеческий капитал, человеческий потенциал, поскольку по-новому стоят проблемы стабилизации, эффективности общественных отношений. Так, например, для становления в российском обществе эффективно функционирующей рыночной экономики, с одной стороны, должен сложиться социальный стандарт справедливости, в рамках которого обезличивающее человека «уравнительство» должны сменить свобода его самореализации и самовыражения, а, с другой стороны, все еще сохраняется граница между пользой и духовностью, потенциальными возможностями социальной динамики (на уровне социальных притязаний, социальной адаптированности, социального, статусного престижа) и индивидуальным, духовно-личностным потенциалом (на уровне саморазвития, самотворчества). По-нашему мнению, это связано с тем, что личность детерминирована не только «причинной цепочкой» потребностей и мотивов, но и целями, смыслами, идеалами, идущими из будущего. Именно это, на наш взгляд, обеспечивает определенную предсказуемую типичность поведения и деятельности человека и оказывает влияние на формирование индивидуальных проектов жизнедеятельности, что, как мы полагаем, является особой формой актуализации духовного потенциала. Но «контуры» этого процесса связаны с двумя серьезными факторами: во-первых, с реморализацией, складыванием системы общезначимых для большинства населения социальных ценностей; во-вторых, со стремлением человека не только адаптироваться к реальности, но использовать личностный потенциал для реализации личных целей и интересов.
Чтобы встречаться с многоуровневым миром, человек сам должен иметь внутри себя ценностную иерархию, вокруг которой строится все его субъективное бытие. Мир вокруг с его социальными и нравственными требованиями превратится в фикцию, в источник пустых пожеланий, если он не имеет для человека тех характеристик, которые помогают ему обрести себя, сохранить себя, свои собственные притязания и свое достоинство. Признание за личностью права определять собственную траекторию своего развития, признание творящей себя личности является особенно важным для современного общества.
В принципе, перед человеком всегда стоят две задачи. Первая выражена в определении и направлении своей деятельности в русло морально приемлемого. Вторая связана со стремлением сохранить свое лицо, свое достоинство, осознать себя как устойчивую единицу, сохраняющую относительную независимость от сменяющих друг друга ситуаций и ролей. Известно, что обычно постулируется наличие двух основных способов адаптации - это изменение мира «под себя» (аллопластический способ) и изменение себя «под мир» (аутопластический способ). На наш взгляд, оба способа обращены назад, так как имеют дело с тем, что уже является данностью (или мир как он есть, или «Я» такое как есть). Думается, что и один, и другой способы затрудняют или даже исключают равноправную диалогичность во взаимодействии человека и мира, так как в любом случае речь идет о довольно жестких параметрах взаимодействия внешней и внутренней реальности, которые заданы одной из них. А, тем не менее, реальность и внешнего мира, и мира внутреннего - это реальности постоянно изменяемые, осмысляемые, интерпретируемые, и поэтому сотворенные. Поэтому процессы перехода «моего» в мир, так же, как и процессы перехода мира в «меня» обладают специфической характеристикой интенциональностью, которая, можно сказать, «живет» относительно самостоятельной жизнью, поскольку соотносится с самоощущением человека, с тем, что он может, хочет, на что надеется. Поэтому вторая задача связана со стремлением человека делать то, что именно для него приемлемо и необходимо. Решая первую задачу, человек ориентируется на социально значимые ценности, решая вторую задачу, он оперирует ценностными представлениями как средствами обоснования своей деятельности. Причем, каждый человек ориентирован на определенную систему ценностей, для него наиболее существенных, которые, выражая устойчивые цели, сообщают постоянство поведению человека. Как мы видим, это разные задачи, но решение обеих задач связаны одной общей характеристикой: деятельность получает специфическую окраску - оправдательную, то есть, человек старается избежать конфликта посредством компромисса со своей совестью.
В предыдущей главе мы уже частично касались особенностей положения «многоуровневой» личности в многоуровневом социуме. Прежде чем перейти к более детальному рассмотрению данной проблемы, отметим, что ее изучение в целом связано с существованием в реальности нескольких слоев. Первый представляет собой материальную, эмпирическую реальность, общий для всех мир, частью которого мы являемся. Более глубокий слой - это сфера идеального (добро вообще, красота вообще и т.д.). Далее, существует иной слой - внутренний мир человека, причем этот род реальности является не меньшей реальностью, чем мир материальный. Столкновение со злом, деспотизмом, несправедливостью, безумным властолюбием для человека может оказаться еще большей объективной реальностью, чем жестокость и грубость мира эмпирического. Человек может в определенной степени «закрыть глаза» на эмпирическую реальность, на ее противоречия и дисгармонию, отстрониться от нее, потерять к ней интерес и т.п. Но ему никуда не деться от своей внутренней реальности, реальности собственного «Я»: даже когда он ее не замечает, она остается в нем. Более того, где отсутствует всякое осознание этой собственной душевно-духовной реальности, там мы имеем дело уже с обезличиванием человека, его духовным умиранием.
Отметим, что в дальнейших рассуждениях мы опираемся на принцип личностной относительности . В соответствии с этим принципом предлагается различать в действительности, по крайней мере, два плана -социэтальный и витальный. Социэтальный план обусловлен экономикой, производством, социальной системой, реальными взаимодействиями людей и их взаимозависимостью друг от друга, витальный же определяется индивидуальными формами жизни, индивидуальным опытом, индивидуальными намерениями. В общем-то, социэтальный план - это одна для всех, объективная и общезначимая реальность. Безусловно, этот план, несмотря на вышеназванные характеристики, не является «духовной тюрьмой» для человека. Это реальность, которая предлагает определенные параметры деятельности, придает личности известную определенность, предлагая ей образцы поведения, общественные идеалы. Причем, если идеал общественного развития является потенциалом общественного развития личности, то социальный тип личности выступает его действительностью. А наше общество, и это естественно в силу объективных закономерных противоречий в социально конкретных превращениях идеала, способно формировать весьма своеобразные социальные типы.
Можно сказать, что социэтальный план или социэтальное пространство это своеобразная согласованная реальность, в которой опыт жизни у разных людей почти одинаковый, поскольку обусловлен существованием объективных условий и объективных ограничений. Поэтому, на наш взгляд, в рамках социэтального пространства можно говорить о личности как «области» потенциального развития только в смысле тенденции, поскольку личность, ограниченная границами этого плана, не может развернуть свои возможности и осуществить себя. А человеку так свойственно желание «жить без границ» (Э. Гуссерль). И поэтому каждая конкретная, реально существующая личность представляет собой конкретную актуализацию этого потенциала, но актуализацию, можно сказать, урезанную, неполную. Это связано с тем, что в качестве неизбежного следствия длительного периода человеческой социальной зависимости мы приобретаем слишком много ролей, социальных фетишей, понятий, предпочтений, стремлений и мнимых потребностей, каждая из которых в той или иной степени отражает особенности социальной среды, а не действительно внутренние тенденции и установки, гармоничные мотивации. Во всех этих процессах самая главная проблема в том, чтобы изначальная человеческая потенциальность (сущность) не оказалась в плену «личностной оболочки».
Индивидуально-личностная модель неадаптивной активности
Современный период, как уже отмечалось, по-своему ставит вопросы о тенденциях созидания и разрушения, поскольку ценностная картина мира кардинально изменилась. Период аномии характеризуется низкой степенью воздействия социальных норм на духовный мир индивидов, неустойчивостью и расплывчатостью, а порой и противоречивостью нормативных предписаний, неэффективностью влияния социальных норм в качестве средства социальной регуляции. Поэтому не только в философских работах, но и в работах по психологии и педагогике делаются попытки выработать концептуальные подходы к проблеме истоков и сущности неадаптивной активности личности. Так, в психологии и педагогике выделяются возрастные стадии развития активности, связанные с ситуациями различных модальностей - во-первых, с ситуациями, требующими опосредованного познания себя, направленными на формирование проективного образа Я; во-вторых, с ситуациями, обеспечивающими процессы идентификации; и, в-третьих, с ситуациями социально-личностной презентации (Л.С. Выготский, В.П. Зинченко, Д.Б. Эльконин и др.). Здесь, как мы видим, присутствует идея зависимости реализации личности от актуальной ситуации. Человек реагирует на ситуацию, он подчинен ей, в какой-то степени он - «слепок» с ситуации. В российском обществе проблемы, связанные с индивидуальной жизнедеятельностью и индивидуальной системой духовных координат, стоят особенно остро. Сегодня человеку пытаются доказать, что стремление к пользе, выгоде, эффективности и есть нравственность, что ориентация на рыночную экономику является ценностно предпочтительной для того, кто хочет стать подлинно свободным. Безусловно, в этой идее есть определенный разумный смысл, поскольку человек, который является высоким профессионалом в своем деле, производит хорошие, полезные вещи, так или иначе, выражает определенную нравственную позицию, но в личном плане он вполне может быть другим - не нравственным, не порядочным, не справедливым и т.д. Вообще, сама атмосфера рыночной ориентации сопряжена с такими явлениями, которые изменяют нравственные чувства людей: это, прежде всего, усиление дифференциации по уровню доходов, образование определенного «социального дна» из тех, кто не может выдержать социально-психологическую нагрузку, связанную с экономическими «гонками», ростом отчуждения между людьми, социальным неравенством. Конечно, против всего этого есть определенные социальные защитные механизмы, связанные с правовыми и социальными гарантиями и т.п. Кроме того, человек может сам, по собственной воле, подчиниться практически-житейским соображениям, на основе которых возникают механизмы собственного социального подчинения, стереотипы социального реагирования в каждодневном поведении. Иначе говоря, человек адаптируется к внешнему миру.
Известно, что различные философско-этические системы прошлого в их нормативной части отличались, прежде всего, тем, что, так или иначе, программировали пути и способы поведения человека, соответствующие нормам общества. Этика долга, этика любви, этика благоговения, этика разумного эгоизма - все это ответы на один и тот же вопрос о том, каким же образом реальный, эмпирический, единичный индивид может подняться до совершенного состояния, в котором это состояние будет и желанным, и счастливым, но, все-таки, практически благоразумным. В любом случае человеку было должно приспосабливаться к тому, что уже выработано обществом, другими людьми. Но, попадая в плен существующего, человек оказывался перед вопросами: что я контролирую в себе и что во мне контролируемо?
В своих рассуждениях мы, во-первых, исходим из того, что адаптивная способность не является верхом человеческих ценностных устремлений. Для человека гораздо большую ценность могут представлять чувства, мысли, деятельность вопреки требованиям извне, вопреки общепринятому. Более того, опора на свой выбор является для него не только важной стороной свободы, но и человеческим, и социальным откровением. Он выбирает (в силу обстоятельств или приобретенных удобств жизни) что-то, и на этом сосредоточивает развитие своей духовности, самого себя. Человек всегда находится в очень сложных условиях жизни и выбора, но в итоге он выбирает себя, хотя бы стихийно. Мы считаем, что даже полный переход к рыночному типу экономики невозможен, если нет личности, духовно предрасположенной к этому процессу. А духовная предрасположенность выстраивается не на пустом месте, а на духовном состоянии, к которому человек понуждается не объективными реальными обстоятельствами, а типом индивидуальной жизнедеятельности и системой взглядов, которые он сам мотивирует, создает и оправдывает.
Во-вторых, если адаптивная деятельность построена на принципе сообразности, который утверждает существование жесткого соответствия между исходными жизненными отношениями человека и реализующими их психическими процессами и поведением, то неадаптивная активность имеет свои характеристики, и нас, прежде всего, интересует следующее: неадаптивность становится «подвижником духа». Неадаптивные проявления человека могут способствовать не только развитию самого индивида, но и развитию окружающих людей. Определенная часть явлений неадаптивной активности действительно может быть связана с различного рода «снижениями» потенциала существования и совершенствования человека. С ограничениями возможностей восходящего развития личности, а другая часть, наоборот, с явлениями роста и развития возможностей человека. В этом случае можно говорить о надситуативной активности. Это понятие, в широком смысле слова, означает выход за пределы ситуации, причем, этот выход имеет место в той мере, в какой складываются и начинают воплощаться новые требования к себе, избыточные по отношению к первоначальным .
В принципе, мы аксиоматически исходим из общей идеи согласованности социально-культурных влияний на личность, но это не означает, что согласованное влияние культуры формирует согласованную личность. Если в сознании общества существуют две различные модели мира - идеально-культурная и здравосмысловая, то в индивидуальном сознании это существование также ощутимо, более того, мы полагаем, что возможно говорить еще об одной модели - собственно индивидуально-личностной. И именно эта модель, по нашему мнению, связана с неадаптивной активностью человека. Естественно, что в общественном сознании первая модель включает в себя доминирующую и социально-желательную в данный момент модель личности; вторая модель значительно менее структурированная и не всегда до конца осознаваемая, содержит модель личности, которая большинством будет оценена как «нормальная», наиболее социально-адаптированная. На уровне личности это схема выглядит так: в первом случае личность ориентирована на лучшее в обществе, на идеальную модель социума, во втором - познание личности социального общего будет зафиксировано на необходимых образцах. То есть, все вроде бы меняется местами. Личность как будто не обращает внимания на случайные обстоятельства. Что касается третьей модели, то здесь подразумевается воздействие на человека не требований извне, а тех требований, которые вырабатывается им самим. Именно они выступают для него исходными. Реализация своих требований по отношению к самому себе становится для человека важнейшими предпосылками самопреобразования или самоутверждения. Личность в какой-то степени становится закрытой системой, не считающей должным адаптироваться к окружающей среде. Процесс преобразования собственной природы, творчество, общение - все это требует наличия внутренних способностей, без которых возможность человека не превратиться в реальность. Нельзя не согласиться с Т.М. Холостовой, называющей эти способности духовной потенцией человека .
Субстанциональный и функциональный аспекты духовной самодостаточности
История общества, как известно, складывается из конечных индивидуальных существований. Ее развитие было бы невозможным, если бы в жизни человек не находил точек опоры, лежащих за пределами его короткой жизни. Духовный уровень общества также обусловлен существованием некоей системы духовных ориентиров конкретных субъектов истории. Человек «встроен» в духовное бытие общества: он может не разделять ценностные доминанты общества, но он «имеет с ними дело» (В. Розанов). Очевидно, что он создает духовный «фон» общества. Иначе говоря, духовное бытие общества для конкретной личности - это объективная реальность, но, вместе с тем, и человеческая субъективность. Последняя, на наш взгляд, в конечном счете, представляет собой, объективную направленность системы установок и ценностных ориентации личности, основные параметры ее жизненного опыта. Мы хотим сказать, что поскольку в мире духовных ценностей человек объективное наделяет субъективным, постольку он стремится к особого рода отождествлению субъективного и объективного. Это мы считаем основным в работе человека над созданием собственной жизни.
Сама проблема взаимосвязи и взаимозависимости духовного потенциала человека и его индивидуальной, собственной жизни, конечно, не является новой - иное дело, как преломляются в жизненных планах отдельных индивидов составляющие духовного потенциала, его направленность. А с другой стороны, важно и то, как духовные возможности реагируют на конкретную жизненную ситуацию. Если мы говорим что сейчас, например, сохраняется, (а возможно, и усиливается) опасность подчинения общества и людей техническому мышлению, значит, неуправляемый технический прогресс привел к такому положению дел, что в обществе возобладали технократия и утилитаризм. А если так, то вместе с ними в нашу жизнь вошли цинизм, поверхностность, скоротечность и бездуховность человеческих отношений.
Подчеркнем, что современный российский образ социальной справедливости призван одновременно включать как ценности зажиточной и комфортной жизни, так и ценности высокого образования и квалификации, самореализации и самоотдачи в деловой жизни. Думается, что раскол между практическим смыслом жизни и активностью духовных возможностей раскалывает и блокирует формирование органичного социального механизма и общественное реформирование в целом. Кроме того, социальная дифференциация не должна рассматриваться лишь через призму различий в доходах (хотя этот показатель, безусловно, является одним из ведущих в современных условиях). Обществу необходим целостный подход к социальной интеграции и дифференциации, исходя из широкого и комплексного набора индикаторов, характеризующих как социально-экономическое положение различных слоев и групп населения (социальный статус, доходы, собственность, доступность социальных благ, оценка своего социального положения), так и их потенциальные возможности социальной динамики (мотивы и интересы, нравственные и духовные притязания, образование, квалификация, интеллектуальный и духовный потенциал). Особенно это важно иметь в виду в периоды «кризиса притязаний», когда оказываются безуспешными попытки значительной части населения самостоятельным трудом, талантом и инициативой решать экономические проблемы. Многие из тех, кто искренне стремились «встроиться» в новую реальность и полагали, что обладают для этого необходимыми социальными ресурсами, пережили крах своих надежд. Это подрывает социальную базу экономических преобразований, ослабляет трудовую мотивацию населения, прежде всего молодежи, сужает возможности преодоления экономического кризиса.
Отметим, что технологический характер общественных отношений предполагает готовые способы поведения. Однако, следуя правилам и выполняя предписания методик, люди утрачивают трансцендентный смысл происходящего, перестают осознавать свою личную ответственность за то, как они применяют эти правила. Хорошо то, что современные сложнейшие информационные, финансовые и другие системы для своего успешного функционирования требуют мастерства, быстроты реакции, точности. Но, на наш взгляд, оказывается, что, в конечном счете, практические успехи должны иметь глубокие ценностные основания, без которых при любой степени обученности мы рискуем многим. И, нам представляется, что главнейшее здесь - это не только и не столько техногенные, сколько внутриличностные катастрофы, и причина одна - несформированность ценностных оснований личности, определенная степень «неодухотворенности» индивидуальных потребностей, замыслов и предпочтений. Рассмотрение духовного потенциала личности как основания индивидуальных проектов жизнедеятельности мы связываем со следующим начальным принципом: духовность является источником самодостаточности личности и в субстанциональном, и в функциональном плане. Для нас очевидно, что «духовная часть Я» в человеке - это «голос вечности» в душе человека, его творческое призвание, перспектива становления, самое человеческое в человеке. Говоря о самодостаточности, мы опять возвращаемся к идее самотворения личности, но и ином контексте - а именно нас интересуют «выходы» личности в жизненное пространство, основанное на своих предпочтениях. Это тем более важно, если иметь в виду, что в недалеком прошлом в отечественной философской литературе недооценивался этот фактор - самостоятельно мыслящему и действующему человеку приписывалось обособление от общества, коллектива, черты индивидуализма и т.п. Даже в интересных работах, посвященным свободе, смыслу жизни человека присутствовали подобные идеи . В новых экономических условиях, в принципе, каждый человек может стать полноправным субъектом рыночных отношений, а значит, «трансформировать» свои способности и запросы. Чтобы не попасть в плен экономического принуждения, не потерять себя, человек обязан соответствовать не только новым требованиям со стороны социума, но и тем требованиям, которые он формирует сам к себе.
Известно, что практика общественной жизни в истории цивилизации доказала, что чем более неоднородным, структурно разнообразным в культурном, политическом и экономическом отношениях становится общество, тем большую жизнеспособность оно обретает. Причем, культура отражает, передает, хранит индивидуальное начало в рамках данного социума, а социум сохраняет самоидентичность за счет хранения и трансляции от поколения к поколению норм правил. Ядро культуры обеспечивает адаптационные механизмы, возможность приспособления к меняющимся условиям как материального, так и духовного бытия данного общества . Но культура и ее проявления не могут сохранить «Я» человека, обеспечить актуализацию его духовного потенциала. А сохранять свое существование означает для человека стать тем, чем он является потенциально (Спиноза).
С точки зрения социальной политики целью воспитания является обеспечение социального благополучия. Другими словами, целью является изменение качества жизни людей, создание такого образа жизни, который удовлетворял бы высокие потребности всех членов общества. Безусловно, само благополучие - как понятие и явление - включает в себя целый комплекс различных проблем. Обычно под этим словом подразумевают возможность для человека удовлетворять свои потребности, однако определить его отношение к таким понятиям, как качество жизни, смысл жизни, счастье и т.п. чрезвычайно трудно. Мы думаем, что благополучие - это не состояние дел, а скорее динамический процесс повседневной (будничной) жизни, который люди создают своей собственной деятельностью. Исходя из этого, мы полагаем, что данный процесс нельзя измерить полностью как объективную реальность: это своего рода «субъективный кристалл» со своими жизненными гранями, со своими количественными и качественными аспектами, своими формами материального и духовного совершенства, со своими разными уровнями -индивида и социума.
ВОЕННАЯ МЫСЛЬ № 2/1985, стр. 67-76
В помощь изу чающим марксистско-ленинскую тео рию
ДУХОВНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ВОЙСК И СИЛ ФЛОТА*
* При изучении данной темы рекомендуется также использовать следующую литературу: Соколов С. Л. Ленинский стиль в работе военных кадров. - М.: Воениздат, 1983, Епишев А. А. Актуальные вопросы партийно-политической работы в армии и на флоте. - М.: Воениздат, 1984; Марксистско-ленинское учение о войне и армии. - М.: Воениздат, 1984; Война и армия. - М.: Воениздат, 1977 и др.
Генерал-полковник И. П. СЕМЕНОВ ,
доцент
КПСС и ее ленинский Центральный Комитет уделяют огромное внимание идеологической работе, воспитанию у трудящихся, воинов армии и флота коммунистической сознательности, идейной убежденности, готовности, воли и умения строить новое общество и защищать его. Партия неуклонно руководствуется указанием В. И. Ленина о том, что «развитие сознания масс остается, как и всегда, базой и главным содержанием всей нашей работы» (Полн. собр. соч., т. 13, с. 376).
Июньский (1983 года) Пленум ЦК КПСС поставил задачу решительно поднять идеологическую, воспитательную, пропагандистскую работу на уровень тех больших и сложных задач, которые решает партия в процессе совершенствования развитого социализма. Она должна быть наполнена глубокими идеями, тесно связанными с реальностями сегодняшней жизни и указывающими путь дальнейшего прогресса общества. От того, отмечалось на Пленуме ЦК, как мы сумеем мобилизовать духовную энергию народа, поднять его трудовую и социальную активность, во многом зависят осуществление пятилетнего плана, темпы нашего движения вперед и, конечно же, укрепление обороноспособности страны.
Партия высоко ценит роль идеологической, массово-политической работы и рассматривает ее как один из коренных вопросов своей деятельности, одну из важнейших составных частей коммунистического строительства. Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР товарищ К. У. Черненко подчеркивает: «...какую область партийной, государственной, хозяйственной работы ни взять, нигде мы не можем успешно двигаться вперед без опоры на глубокие знания, на высокую сознательность и культуру всех трудящихся. На громадный духовный, творческий потенциал, накопленный поколениями советских людей». Вопросы более эффективного использования богатого арсенала средств коммунистического воспитания трудящихся обсуждались на Всесоюзной научно-практической конференции «Совершенствование развитого социализма и идеологическая работа партии в свете решений июньского (1983 г.) Пленума ЦК КПСС», состоявшейся в декабре 1984 года.
Выполняя задачи, поставленные партией, военные советы, командующие, командиры, политорганы, партийные и комсомольские организации делают все для того, чтобы Вооруженные Силы стали подлинной школой труда и боевой выучки, нравственной чистоты и мужества, патриотизма, интернационализма и товарищества. Духовный потенциал - один из основных слагаемых их боевой мощи и боевой готовности.
СУЩНОСТЬ, СТРУКТУРА И ФУНКЦИИ ДУХОВНОГО ПОТЕНЦИАЛА. Исходные теоретические положения по этим проблемам, о потенциальных возможностях и механизме воздействия духовного фактора на ход и исход войны были впервые сформулированы основоположниками научного коммунизма. В трудах В. И. Ленина получил дальнейшее развитие вопрос о соотношении материальных и духовных сил, зависимости духовного потенциала от политических и социально-экономических условий общественного прогресса, характера государственного строя, политических целей войны, уровня идеологической и организаторской работы Коммунистической партии. «Никогда не победят того народа, - указывал он применительно к справедливым войнам, - в котором рабочие и крестьяне в большинстве своем узнали, почувствовали и увидели, что они отстаивают свою, Советскую власть - власть трудящихся, что отстаивают то дело, победа которого им и их детям обеспечит возможность пользоваться всеми благами. культуры, всеми созданиями человеческого труда» (Поли. собр. соч., т. 38, с. 315). Вождь революции отмечал: «Во всякой войне победа в конечном счете обусловливается состоянием духа тех масс, которые на поле брани проливают свою кровь» (Там же, т. 41, с. 121).
Духовный потенциал как составной элемент оборонной мощи социалистического государства - это духовные возможности народа и его Вооруженных Сил, которые определяются степенью зрелости общественного и индивидуального сознания советских людей, воинов армии и флота и могут быть превращены в фактор достижения справедливых целей войны в защиту социалистического Отечества. Другими словами, он представляет собой классово-осознанное отношение народа и армии к войне, преодолению ее суровых испытаний.
В научной литературе употребляются понятия «духовный», «морально-политический» потенциал и др. По своему содержанию они во многом совпадают, но не тождественны. Формирование у людей осознанного отношения к целям войны осуществляется на основе прежде всего ее политической и моральной оценки. Следовательно, морально-политический потенциал выступает ядром, сердцевиной духовного потенциала. Он выражает внутренние потребности, побуждения, нормы поведения народа в борьбе с врагом, и ему правомерно отдается приоритет при характеристике его духовной готовности вести войну. Однако немаловажное значение имеют правовая, эстетическая, философская и даже религиозная оценки войны. Идеи, чувства и настроения, которые возникают по отношению к ней в рамках этих форм общественного сознания, хотя и не определяют полностью содержание духовного потенциала, но они входят в него. Поэтому понятие «духовный потенциал» по объему шире, чем «морально-политический потенциал».
Имея относительную самостоятельность, духовный потенциал органически связан с другими составляющими военного могущества государства - экономическим, научно-техническим, социально-политическим и собственно военным. Он так или иначе влияет на них, в свою очередь испытывая их воздействие на себе. Определяющую роль в его формировании всегда играет идеология, являющаяся мировоззренческим и методологическим ориентиром в решении всех проблем социальной, в том числе военной, сферы жизни общества.
Высокий уровень духовного потенциала Советских Вооруженных Сил обусловлен: прочностью общественного и государственного строя СССР; целеустремленной идеологической и организаторской деятельностью партии; непоколебимым идейно-политическим единством армии и народа, богатством их революционных, трудовых и боевых традиций; социалистическим образом жизни; кровной заинтересованностью трудящихся масс в успехах совершенствования общества развитого социализма и надежной его защите.
Следует отметить принципиальное отличие возможностей социалистического и буржуазного обществ в использовании духовных сил народа и армии для достижения целей войны. Морально-политический потенциал империалистических государств по причине социально-классовой разобщенности общества, антагонизма классов и отсутствия научной, цельной идеологии в принципе характеризуется слабостью и непрочностью как в мирное, так и военное время. Не имея возможности опереться на истинные идеи, военно-политическое руководство буржуазных государств в целях подготовки и ведения несправедливых, захватнических войн широко использует махровый антикоммунизм и антисоветизм, национализм, расизм и т. д. Примером невиданного идеологического оболванивания трудящихся масс, личного состава вермахта является гитлеровская пропаганда в годы второй мировой войны и в период, предшествовавший ей. Человеконенавистническая, антисоциалистическая идеология фашизма, не имевшая в своей основе каких-либо рациональных научных идей, массированно внедрялась в сознание людей с помощью лжи, клеветы, подтасовки фактов, подстрекательства, демагогии об «избранности арийской нации», о том, что «Германия превыше всего» и т. д. Если такая изощренная пропаганда и срабатывала под грохот победного шествия немецко-фашистских войск по Европе, то с каждым поражением под ударами Советских Вооруженных Сил их моральный дух падал, выражаясь в панике и чувстве обреченности. Такая же картина наблюдалась и в войнах, развязанных империализмом в послевоенные годы, в частности США против Вьетнама.
Некоторые буржуазные теоретики истолковывают духовный потенциал как проявление психологической возбудимости, национального характера, чувств, эмоций людей. Есть попытки свести его природу к «корпоративному духу» войск, к особым качествам воинской среды, оторванной от народа и живущей своими, обособленными, кастовыми интересами. Используя социальную демагогию, методы манипуляции общественным сознанием, осуществляя массированное идеологическое и психологическое давление на трудящихся, буржуазия рассчитывает заставить их фанатично сражаться за чуждые цели. Нередко, как показывает опыт подготовки агрессивных войн, это ей удается, что всегда следует иметь в виду.
В научной литературе в структуре духовного потенциала выделяются два взаимосвязанных уровня. Общественно-психологический уровень представляет собой совокупность чувств, настроений, привычек, эмоций, иллюзий, традиций, направленности воли, черт характера, свойственных различным классам, нациям, социальным и профессиональным группам и коллективам. Ф. Энгельс отмечал, что «национальный характер, исторические традиции и особенно различный уровень цивилизации создают много различий и порождают характерные для каждой армии ее сильные и слабые стороны» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 11, с. 436). Для того чтобы полнее и всестороннее знать противника, глубже понять цели, формы и способы действий, надо в процессе оценки сложившейся обстановки учитывать и его национально-психологические особенности, преимущества и слабости. От этого зависят эффективность пропаганды на его войска и население, полнота и правильность оценки военно-политической обстановки в целом, обоснованность принимаемых мер и решений.
Вместе с тем не следует допускать абсолютизации общественно-психологических сторон духовного потенциала. На данном уровне отдельные политически незрелые люди воспринимают войну прежде всего как наиболее простые, непосредственно бросающиеся в глаза явления, факты: кто первый напал, на чьей территории ведутся боевые действия, кто наступает или обороняется. Общество, государство и нация часто рассматриваются в качестве единого, классово нерасчлененного явления. Причем интересы защиты общей территории, культуры, домашнего очага нередко заслоняют коренной вопрос: из-за чего ведется война, каким социальным силам она выгодна.
В. И. Ленин такой подход к войне называл обывательским, остро критиковал тех, кто стоял на подобных позициях. «Социальный характер войны, ее истинное значение, - учил он, - определяется не тем, где стоят неприятельские войска... Этот характер определяется тем, какую политику война продолжает... какой класс в каких целях войну ведет» (Полн. собр. соч., т. 34, с. 196- 197).
В связи с этим в структуре духовного потенциала выделяется теоретико-идеологический уровень, представляющий собой совокупность идей, теорий и взглядов, которые систематизирование, с позиций интересов определенного класса отражают политические оценки и взгляды о сущности войны, ее характере, причинах возникновения, возможных последствиях, выражают отношение людей к ней. Сюда же относятся знания и понимание вопросов о защите социалистического Отечества, о советском патриотизме и пролетарском, социалистическом интернационализме, понятия о мужестве, героизме, отваге, долге и т. д. Эти и другие взаимосвязанные элементы духовного потенциала войск лежат в основе морально-политической и психологической подготовки личного состава, осуществляющейся в единстве, но при определяющем значении развития у воинов политического и морального сознания.
Роль духовного потенциала в структуре боевого могущества Советских Вооруженных Сил в целом выражается в ряде его социальных функций, главными из которых являются сплочение личного состава вокруг КПСС и Советского правительства, идеологическая ориентация народа и армии в отношении ведения войны в защиту социалистического Отечества, убеждение в ее справедливости, стимулирование, мотивация поведения воинов в бою. В нерушимом единстве армии и народа при руководящей и направляющей роли Коммунистической партии заключена великая непреоборимая сила защитников Родины. Их высокое политико-моральное состояние проявляется в стремлении как можно эффективнее и в срок реализовать в боевой обстановке конкретные решения военно-политического руководства страны.
Рассматривая духовный потенциал войск (сил) в функциональном плане, необходимо учитывать возрастание его роли в выполнении задач, стоящих перед Советскими Вооруженными Силами. Это обусловлено тем, что усилившаяся военная опасность со стороны агрессивных сил империализма, прежде всего американского, его безудержные военные приготовления, вероломство сил реакции и милитаризма обязывают личный состав армии и флота проявлять неослабную бдительность и повышать боевую готовность частей, кораблей и соединений к отражению возможной агрессии. «Мы не можем не видеть растущей агрессивности империализма, его попыток добиться военного превосходства над социалистическим содружеством,- говорил товарищ К. У. Черненко на заседании Политбюро ЦК КПСС. - Наша страна ни на кого не собирается нападать... Но обороноспособность свою мы будем укреплять, оберегая мирный труд советских людей, отстаивая дело мира во всем мире».
Разумеется, возрастание значения духовного фактора связано и с интенсивным развитием военного дела, непрерывным обновлением оружия и боевой техники. На вооружении современных армий находятся ядерное и другие виды оружия массового поражения, ускоренно разрабатывается и внедряется высокоточное обычное оружие. Идет процесс насыщения их эффективными средствами автоматизации управления войсками и оружием. Все это вызывает повышенные требования к морально-политическим качествам, психологической стойкости и физической выносливости воинов. Для того чтобы добиться высокой слаженности в действиях, научиться в совершенстве владеть сложным оружием и боевой техникой, требуются большие усилия всего личного состава. Человек был и остается решающей силой на войне.
Особенно следует выделить роль таких элементов духовного потенциала войск и сил флота, как чувства советского патриотизма и социалистического интернационализма, интернациональной ответственности и долга, общенациональной советской гордости. Они вобрали в себя все лучшее, что создано трудом, отвагой, героизмом миллионов советских людей.
Советские Вооруженные Силы выполняют свой долг плечом к плечу с армиями других стран - участниц Варшавского Договора. В тесном сотрудничестве совершенствуется их воинское мастерство, крепнет и развивается нерушимая дружба братьев по оружию, воинов-интернационалистов.
Таково марксистско-ленинское понимание сущности, структуры и функций духовного потенциала войск и сил флота. Опираясь на эти принципиальные теоретические положения, военные советы, командующие, командиры, политорганы, штабы, партийные и комсомольские организации практически решают вопросы укрепления духовной готовности армии и флота к решительному отпору любому агрессору.
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ФОРМИРОВАНИЯ ДУХОВНОГО ПОТЕНЦИАЛА ВОЙСК. XXVI съезд партии, последующие Пленумы ЦК КПСС поставили задачу наиболее полно использовать преимущества общества зрелого социализма в интересах увеличения его материальных и духовных богатств, гармоничного развития советских людей. Партия и государство комплексно подходят к наращиванию духовных сил народа и армии в целях успешного решения созидательных и оборонных задач в их органическом единстве. Залог того, что они будут выполнены, - нерушимое единство партии и народа. Это особенно ярко выражается ныне, когда КПСС вступила в период непосредственной подготовки к своему XXVII съезду, развернулось всенародное соревнование за достойную встречу 40-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне.
Дальнейшее укрепление духовного потенциала армии и флота осуществляется по ряду направлений. Прежде всего, речь идет о том, чтобы в этом Деле всесторонне учитывались и максимально использовались такие возросшие его объективные источники, как неуклонное развитие экономического, научно-технического, социально-политического и духовного потенциалов страны, состоянием которых обусловливается в конечном счете обороноспособность Советского государства.
На этапе зрелого социализма во все возрастающей мере раскрываются созидательные возможности социалистического строя, его подлинно гуманистическая сущность. Партией четко определены главные пути достижения новых рубежей социально-экономического прогресса: ускоренное развитие общественного производства, максимальное использование интенсивных факторов роста. Обеспечить здесь решающий перелом - не просто хозяйственная, но и огромной важности политическая задача. Ее успешное решение является показателем зрелости советского общества на достигнутой ступени его развития. Только так можно одновременно наращивать экономическую мощь страны, укреплять ее обороноспособность и неуклонно поднимать народное благосостояние. Именно такой подход содержится в материалах февральского, апрельского и октябрьского (1984 года) Пленумов, в речи товарища К. У. Черненко на заседании Политбюро ЦК КПСС 15 ноября 1984 года.
Марксизм-ленинизм оценивает роль духовного фактора в войне строго с материалистических позиций, т. е. учитывает воздействие на ход и исход военных действий оружия и боевой техники, профессиональной выучки воинов, качества управления войсками (силами) и т.д. Ф Энгельс писал, что отсутствие оружия или неумение владеть им делает воинственное настроение солдат весьма малоценным (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 15, с. 110).
Высокая техническая оснащенность и боевое мастерство являются той материальной основой, на которой реализуются идейные убеждения и направленность воли личного состава. Командиры, штабы, политорганы, партийные и комсомольские организации делают все для того, чтобы советские воины настойчиво овладевали современным оружием и боевой техникой, неустанно повышают их морально-политическую закалку, выковывают у них развитые качества политического бойца. с активной жизненной позицией, которые прививаются им тем быстрее, чем лучше молодежь готовится к армейской и флотской службе, чем эффективнее проводится с ней воспитательная, военно-патриотическая работа в школе и семье, на предприятиях и в учебных заведениях, в системе профтехобразования и организациях ДОСААФ. Из положений Конституции СССР о защите социалистического Отечества вытекают соответствующие обязанности не только партийных, советских и военных органов на местах, но и персональная ответственность каждого советского гражданина за судьбы Родины.
На укрепление духовного потенциала войск огромное влияние оказывает дальнейшее развитие общественных отношений. Неуклонно упрочиваются единство партии и народа, союз рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции, дружба наций и народностей СССР, активизируется работа Советов народных депутатов, профсоюзов, комсомола и других общественных организаций, повышается роль трудовых коллективов. Совершенствуется социалистическая государственность, углубляется демократизм нашей жизни, утверждается ленинский стиль в деятельности партийного и государственного аппарата, реализуется на практике принцип социальной справедливости, социалистической законности, ведется бескомпромиссная борьба с явлениями, чуждыми коммунистической морали и ценностям советского образа жизни. Поистине огромны достижения Страны Советов в развитии науки и техники, системы образования, литературы и искусства. Важнейшим фактором дальнейшего прогресса общества является возрастание руководящей и направляющей роли Коммунистической партии как политического авангарда советского народа.
Все это создает благоприятные условия для обогащения интеллектуального потенциала социалистической Родины, который изо дня в день сверкает еще более яркими гранями во всем своем богатстве, величии и блеске, для поддержания в стране и Вооруженных Силах здоровой политико-моральной атмосферы, формирования у советских людей чувства оптимизма и исключительной преданности идеалам коммунизма и готовности защищать их с оружием в руках.
Главное содержание работы военных советов, командующих, командиров, политорганов, штабов, партийных и комсомольских организаций в войсках и на флотах - поддержание высокой боевой готовности частей, кораблей и соединений, которая складывается из множества больших и малых дел. Важным направлением укрепления ее духовного слагаемого является осуществление комплекса мер, имеющих целью дальнейшее повышение эффективности идеологической, политико-воспитательной работы с личным составом. Решения XXVI съезда партии, постановления июньского (1983 года), последующих Пленумов ЦК КПСС содержат развернутую и долговременную программу перестройки многих участков и сфер идеологической деятельности, рассчитанную на повышение ее качества и действенности, совершенствование содержания, форм и методов в целях приведения в соответствие с потребностями современного этапа развития советского общества, Вооруженных Сил.
ЦК КПСС, Министр обороны СССР, начальник Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота сосредоточивают внимание командиров, политорганов, партийных и комсомольских организаций армии и флота на обеспечении высокого уровня пропаганды и агитации как одной из самых насущных задач идейно-воспитательной работы. Речь идет о глубоком, целостном изучении и пропаганде трудов К. Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина, руководителей партии и правительства, истории КПСС, решений ее съездов и Пленумов ЦК, творческом применении методологии марксизма-ленинизма в процессе теоретической и практической деятельности, всестороннем осмыслении сложных процессов современного общественного развития, улучшении всей системы политической учебы личного состава. Задача состоит в том, чтобы еще теснее увязать пропаганду и агитацию с проблемами, решаемыми в процессе оперативной, боевой и политической подготовки войск (сил).
В идеологической, политико-массовой работе требуется глубже и последовательнее осуществлять дифференцированный подход к массам воинов. Как отмечалось на Всеармейском совещании секретарей комсомольских организаций, при определении ее содержания необходимо учитывать возрастные особенности военнослужащих, уровень их образования, интересы и склонности. На передний план выдвигается усиление боевого, наступательного характера идейно-воспитательной работы, непримиримости к недостаткам, настроениям благодушия и беспечности, особенно в вопросах боевой готовности войск.
Важное значение приобретает воспитание политической культуры у воинов, цель которой, как подчеркивал В. И. Ленин, - «воспитать истых коммунистов, способных победить ложь, предрассудки и помочь трудящимся массам победить старый порядок и вести дело строительства государства без капиталистов, без эксплуататоров, без помещиков» (Полн. собр. соч., т. 41, с. 404).
Большое место в мероприятиях по морально-политической подготовке личного состава должно занять глубокое раскрытие проблем войны и мира в современных условиях. Необходимо решительно разоблачать измышления империалистов, связанные с оценкой нынешнего противоборства двух противоположных социальных систем, их попыткой скрыть свои агрессивные военные приготовления разглагольствованиями об угрозе войны со стороны Советского Союза. Под прикрытием подобных пропагандистских ухищрений они делают ставку на разрешение исторического спора двух систем в свою пользу с «позиции силы» в интересах, как утверждает руководство Пентагона, «уничтожить социализм как общественную систему».
Командиры, политорганы, партийные и комсомольские организации призваны разоблачать маневры врагов мира и социального прогресса, повышать бдительность и боевую готовность советских воинов. Офицерским кадрам принадлежит ответственная роль в воспитании и обучении личного состава, что обусловливает необходимость выработки у них наряду с другими качествами высокой политической культуры, умения подходить к решению всех задач с политической точки зрения. Это позволяет им успешнее осуществлять морально-политическую и психологическую подготовку воинов, призванную формировать у них марксистско-ленинское мировоззрение, глубокую идейную убежденность и благородные нравственные принципы поведения.
Сегодня особенно важно прививать воинам чувство любви к Родине и ненависти к ее врагам, высокую политическую бдительность, постоянную готовность к подвигу. Как отмечает начальник Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота генерал армии А. А. Епишев, необходимо более действенно воспитывать воинов в духе следования Ленину и ленинизму. Изучение теоретического наследия великого вождя, его жизни и деятельности, политики ленинской партии - основа и мощное средство формирования у молодого человека идейной убежденности, классового самосознания, боевой активности.
Враждебная пропаганда клевещет на нашу армию, пытается фальсифицировать ее предназначение и современные задачи. Советские Вооруженные Силы были и являются могучим фактором сдерживания агрессивных устремлений империалистической реакции. Армии эксплуататорских государств, бывшие на протяжении всей истории инструментом насилия и войны, таковыми остаются и при империализме. Только в условиях социализма армия становится орудием защиты мира и обеспечения международной безопасности.
Особенно изощряются враги социализма в попытках извратить руководящую роль марксистско-ленинских партий в области военного строительства, интернациональную природу Вооруженных Сил СССР, ослабить братские узы, связывающие армии стран-участниц Варшавского Договора. Одним из направлений оголтелого антисоветизма является их стремление принизить историческое значение решающего вклада советского народа в разгром империалистических агрессоров во второй мировой войне, освободительной миссии Советских Вооруженных Сил. Поэтому, как указывается в постановлении ЦК КПСС «О 40-летии Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941 - 1945 годов», в обстановке, когда агрессивные империалистические круги нагнетают напряженность, систематически организуют враждебные идеологические кампании и диверсии против Советского Союза, братских стран социализма, все возрастающее значение приобретает воспитание трудящихся в духе советского патриотизма и пролетарского, социалистического интернационализма, дружбы народов СССР. Необходимо формировать у каждого советского человека четкие классовые позиции, высокую политическую бдительность, непримиримость к империализму, убежденность в правоте и непобедимости социализма.
Глубокая идейность, политическая сознательность лежат в основе верности советских воинов своему конституционному долгу, являются источником массового героизма и самоотверженности в борьбе с врагом. Человек, до конца уверенный в правоте своих идейных установок и идеалов, не отступает ни перед какими трудностями и лишениями. «Убеждение в справедливости войны, сознание необходимости пожертвовать своею жизнью для блага своих братьев, - писал В. И. Ленин, - поднимает дух солдат и заставляет их переносить неслыханные тяжести... осознание массами целей и причин войны имеет громадное значение и обеспечивает победу» (Поли. собр. соч., т. 41, с. 121). Ярким подтверждением правильности этой ленинской мысли стал массовый героизм советских людей, воинов армии и флота, проявленный в суровые годы войн в защиту социалистической Родины. Вся армейская и флотская служба вырабатывает, говоря словами В. И. Ленина, «героическое сознание» (Полн. собр. соч., т. 40, с. 322). Сегодня это выражается в постоянной готовности и способности личного состава уверенно действовать в любых, самых сложных условиях.
Перестройка идеологической работы в интересах дальнейшего повышения духовного потенциала войск предусматривает совершенствование ее форм. Отдельные командиры и политработники пытаются решать новые задачи старыми, шаблонными приемами и методами, не учитывая новую ситуацию. Сегодня, как никогда, важны наряду с использованием оправдавших себя приемов и методов, поиск и применение на практике новых, более эффективных форм и средств деятельности, учитывающих специфику современного поколения защитников Родины. Командиры и политорганы, все руководители обучения и воспитания личного состава призваны придавать этому процессу целеустремленный, творческий характер.
Воспитание людей, как известно, - большое искусство, сложное и ответственное дело, где нет готовых рецептов действий. Оно не терпит формализма и равнодушия. Трудно переоценить, например, силу личного примера руководите ля. Практика, социологические исследования показывают, что у воинов возникает потребность в человеческом идеале, в личности, которой можно было бы подражать, следовать во всех случаях жизни.
Нравственное воздействие личного примера командира, политработника в исполнении воинского долга исключительно велико. Его положительная направленность проявляется только в том случае, если слова воспитателя совпадают с его делами, с образом жизнедеятельности. Без этого нет и не может быть подлинного авторитета руководителя, который никогда не приходит сам по себе вместе с назначением на ту или иную должность. Авторитет должности, как известно, вовсе не равнозначен авторитету человека, который ее занимает. Вот почему важно постоянно думать о том, как своим трудом, организацией дела, достижением конкретных результатов в повышении боеготовности подразделения, части, корабля оправдать доверие, свое соответствие занимаемой должности. Вместе с тем завоеванный авторитет нужно постоянно подкреплять делами, причем не только служебными. Огромное значение имеют деловитость офицера, его нравственная чистота, скромность, заботливое отношение к подчиненным, способность расположить их к себе.
Одной из предпосылок повышения уровня духовного потенциала войск и сил флота является максимальное приближение обучения личного состава к условиям ведения боевых действий в современной войне, проведение его без послаблений и упрощений. Благоприятные условия для этого создаются особенно на оперативных учениях и тактических занятиях, боевых стрельбах, пусках ракет, в ходе несения боевого дежурства, на которых формируются навыки согласованных действий, умение преодолевать трудности, управлять собой, самоотверженно выполнять боевые задачи. Реализация принципа «учить войска тому. что необходимо на войне»,-непреложное условие, высокой боевой готовности. В содержании и характере учебно-воспитательного процесса должны отражаться состояние и перспективы развития военного дела, условия театра военных действий, боевые возможности своих войск и войск вероятного противника, его сильные и слабые стороны.
Важным показателем духовного потенциала советских воинов является их высокая дисциплинированность как непременное слагаемое боевой готовности войск. Формирование этого качества у военнослужащих связано прежде всего с их политическим, нравственным, воинским и правовым воспитанием, выработкой постоянного стремления неуклонно следовать требованиям военной присяги и уставов.
Известно, что дисциплина в Советских Вооруженных Силах была и остается категорией политической, нравственной. Ее фундамент составляют идейная убежденность, духовная зрелость воинов, обостренное чувство ответственности за состояние дел в части, на корабле, в подразделении, за их боевую готовность.
Успех в укреплении воинской дисциплины зависит от того, насколько последовательно ведется работа по повышению исполнительности на всех уровнях, обеспечивая четкость и плановость в организации боевой подготовки как осноеы воинского уклада в полку и на корабле, насколько поднята роль распорядка дня и расписания занятий, а служба войск и внутренний порядок приведены в соответствие с требованиями общевоинских уставов и приказов Министра обороны СССР. Во взаимоотношения начальников и подчиненных важно настойчиво внедрять взаимную культуру, вежливость в сочетании с требовательностью, личной дисциплинированностью и строжайшей исполнительностью.
Конкретные пути борьбы за крепкую воинскую дисциплину определены в решениях ЦК КПСС, приказах Министра обороны СССР и директивах Министра обороны СССР и начальника Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота. Однако эффективность работы командиров, штабов, политорганов, партийных и комсомольских организаций в этой области в ряде частей, кораблей и подразделений пока еще невысока. Проводится немало собраний, совещаний, даются многочисленные указания, а работа с людьми страдает многими недостатками. Например, отдельные факты сокрытия истинного состояния дисциплины в подразделении осуждаются, но виновных лиц иногда не называют и не наказывают. Недопустимо успокаивать и себя, и вышестоящее командование, да и подчиненных, иллюзией благополучия, создаваемой с помощью сокрытия проступков. Укреплению дисциплины не способствует также увлечение некоторых командиров и начальников разговаривать с подчиненными языком нотаций и назиданий, забывая о строгом спросе за допущенные просчеты. Министр обороны СССР Маршал Советского Союза С. Л. Соколов отмечает, что «хороших результатов в воспитании у офицеров партийной принципиальности достигают там, где доверие к ним неразделимо с требовательностью, где спрос осуществляют не от случая к случаю, а постоянно, систематически».
В этом вопросе необходимо полнее использовать и воспитательное воздействие на воинов коллектива. Морально-психологический климат в нем, направленность и действенность общественного мнения во многом зависят от боевитости, активности и деловитости партийных и комсомольских организаций.
Коллектив состоит из людей с различными характерами, вкусами, привычками, наклонностями. Нужно сделать так, чтобы он представлял собой не простую сумму военнослужащих, а единую, дружную, сплоченную семью, живущую горячим стремлением достойно выполнить свой долг перед Родиной.
Образцовый уставной порядок, четкая организация жизни, деятельности и быта личного состава, пропаганда и внедрение в повседневную практику положений военной присяги и уставов воспитывают у него привычку всегда быть дисциплинированным, точным, аккуратным, готовым к выполнению поставленной задачи. Важно создать в каждом воинском коллективе отношения войскового товарищества, боевого братства, взаимной требовательности и заботы о людях. Каждый командир, политработник должен иметь тесные контакты с воинами, которые помогают ему найти верный путь к сердцам подчиненных, что в конечном счете позволяет овладеть секретом победы над врагом.
Дальнейшее укрепление духовного потенциала войск предполагает повышение социальной ответственности каждого военнослужащего за эффективное использование колоссальных возможностей современного оружия. Коллективный характер его эксплуатации, боевого применения выдвигает перед организаторами обучения и воспитания личного состава ряд проблем, от правильного решения которых во многом зависят духовные силы воинов. Одной из основных предпосылок их прочности выступает ответственное отношение каждого военнослужащего к выполнению своего долга перед Родиной, помноженное на его идейную зрелость. «Наша армия сегодня, как и всегда, - отмечает товарищ К. У. Черненко, - сильна не только современной техникой и хорошей выучкой, но и своей идейной заряженностью, высоким морально-политическим духом».
Прочный духовный потенциал войск и сил флота наряду с их технической оснащенностью и воинским мастерством личного состава является составной частью боевого потенциала Советских Вооруженных Сил. Решение всего комплекса задач по его формированию и укреплению возможно лишь на основе марксистско-ленинской идеологии и эффективного внесения ее идей и положений в сознание воинов в процессе целеустремленной, всеохватывающей политико-воспитательной работы. При этом важно добиваться, чтобы усвоенные ими марксистско-ленинские идеи воплощались на практике, в делах, поступках, в поведении, в решении конкретных задач оперативной, боевой и политической подготовки.
Соколов С. Л. Ленинский стиль в работе военных кадров. - М.: Воениздат 1983, с. 11.